Выбрать главу

…Алистра обошла усыпальницу раз десять (хотя вполне хватило бы и одного) — спрятаться здесь было решительно негде. После первого приступа изумления она стала сомневаться: а были ли те, кого она преследовала по Парку, Олвином и Хедроном во плоти или же она гналась всего лишь за их электронными фантомами? Впрочем, мысль была не из умных, потому что свой фантом можно было сразу же проявить в любом месте, которое захотелось посетить. Ни один человек в здравом рассудке не заставил бы свое изображение отшагать пару миль, затратив полчаса, когда на место можно было прибыть мгновенно.

Следовательно, где-то здесь должен быть тайный ход. А пока она ждет их возвращения, почему бы его и не поискать?..

Так уж получилось, что возвращение Хедрона она прозевала, потому что как раз в этот момент изучала одну из колонн позади статуи, а Шут появился с противоположной стороны. Она услышала его шаги, повернулась к нему и сразу же поняла, что он один.

— Где Олвин? — закричала она.

Прошло некоторое время, прежде чем Шут ответил. Он выглядел изможденным и словно бы в воду опущенным, и Алистре пришлось повторить вопрос, прежде чем он вообще обратил на нее внимание. Казалось, он ничуть не был удивлен, увидев ее здесь.

— Я не знаю, — ответил, наконец, Хедрон — Могу только сказать, что сейчас он на пути к Лизу. Ну вот… теперь ты знаешь ровно столько же, сколько и я…

10

Когда дверь затворилась, Олвин рухнул в ближайшее кресло. Ему почудилось, что у него внезапно отказали ноги. Наконец-то он познал тот ужас перед неизвестным, который преследовал всех его сограждан. Каждая клеточка в нем тряслась от страха, глаза застлала пелена… Сумей он вырваться из этой, набиравшей скорость, машины, он сделал бы это с радостью, даже ценой отказа от мечты…

Смял его не только страх, но еще и чувство невыразимого одиночества. Все, что он любил и знал, осталось в Диаспаре. Даже если ему и не грозит опасность, он — как знать? — может никогда больше не увидеть своего мира. Как ни один человек на протяжении миллионов лет, он почувствовал, что это значит — навсегда оставить дом.

…Шли минуты. Подавленность медленно истаивала. Темные тени покинули мозг. Олвин начал мало-помалу обращать внимание на окружающее и, в силу своего разумения, разбираться в устройстве невообразимо древнего экипажа, в котором ему довелось путешествовать. И тут-то он впервые заметил индикаторное табло, составляющее часть переборки. На нем горела короткая, но такая ободряющая надпись: «Лиз. 35 минут».

Пока он смотрел на надпись, число сменилось и стало — «34». По крайней мере, это была полезная информация — хотя, поскольку он не имел ни малейшего представления о скорости машины, она ничуть не прояснила для него вопрос о том, сколько же километров до неведомого города. Стены туннеля сливались в однородную, серую пелену, и единственным признаком движения была совсем слабенькая вибрация.

Его воображение стремглав уносилось к Лизу, словно торопясь прибыть туда ранее тела. Что это будет за город? Как ни пытался Олвин, он мог представить себе лишь уменьшенную копию Диаспара. Да и существует ли он еще? — думалось ему… Но он быстро убедил себя, что, будь иначе, машина не несла бы его с такой стремительностью сквозь пласты земли.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем наступило почти неощутимое изменение в характере вибрации. Теперь на табло значилось: «Лиз. 1 минута».

Она казалась самой длинной в жизни Олвина. Медленно… еще медленнее двигалась машина… Она останавливалась!

Плавно, в абсолютной тишине удлиненный цилиндр выскользнул из туннеля в помещение, которое могло бы сойти за двойника того, что простиралось под Диаспаром. Несколько мгновений сильнейшее волнение мешало Олвину что-нибудь разглядеть. Двери давно уже были раскрыты, но он не сразу осознал, что может покинуть свой экипаж. Торопливо выходя из машины, он в последний раз бросил взгляд на табло. Надпись на нем изменилась и смысл ее оказался бесконечно ободряющ: «Диаспар. 35 минут».

…Когда Олвин занялся поисками выхода из помещения, он увидел первый намек на то, что, возможно, находится теперь в стране цивилизации, отличающейся от его собственной. Выход на поверхность — это было ясно — лежал через низкий и широкий туннель в торцевой стороне станции, и пол в этом туннеле представлял собой лестницу! В Диаспаре лестницы встречались чрезвычайно редко. Архитекторы города строили пандусы. Это был отголосок той эпохи, когда роботы передвигались на колесах и ступеньки были для них препятствием.