2
Это случилось пару лет назад, ранней весной. Я с группой спецназа приехал в одну фирму, неважно, как она называлась, теперь уже никак не называется. Внешне - вполне легальная контора, занималась оптовыми поставками турецкой кожи, а на самом деле меняла уральские самоцветы на турецкое низкопробное золото. Оптовые поставки кожаной одежды были просто прикрытием истинной деятельности фирмачей. Вот мы и приехали их брать, и взяли. Все было, как обычно - лицом к стене, ноги шире, руки за голову! И эти команды касались всех, кто находился в офисе фирмы. Их было человек десять, и две женщины. В таких делах женщины - самое приятное. Ноги шире, а что между ног? Может, оружие, а может, вещдоки спрятала, надо проверить. Чем симпатичнее дама, тем тщательнее проверка. Оно и понятно - операция, приравненная к боевой, любая мелочь важна. Но на моей памяти никто не проверял, что прячут между ног старушки-бухгалтерши, а вот девчонок-секретарш досматривали с особой тщательностью всегда. Она повернула голову и умоляюще посмотрела на меня. - Оставь ее,- сказал я.Сам проверю. Спецназовец в маске уже протянул огромную ладонь к ее короткой юбке, обиженно посмотрел на меня. - Чё за дела, капитан? Раз уж я... Вопросы есть?!- заорал я.- Или тебе показать, кто тут есть кто?! Он это знал, пожал плечами и отошел в сторону. Высокая красавица-блондинка с благодарностью смотрела на меня огромными зелеными глазами. Обалденная девчонка! Спецназовец тоже так думал, но командовал здесь я. - Садись за свой стол и дергайся,- приказал я.- Тебя никто не тронет, потом ответишь на вопросы и поедешь домой. Или не поедешь, это уже не от меня зависит. Она согласно кивнула, а я еще раз посмотрел на спецназовца и пошел в кабинет хозяина фирмы. Там было столько вещдоков, на два судебных процесса хватило бы. Задержанные оказались не совсем козлами, женщин отмазали по полной программе, и Наташа в тот день поехала домой. А на следующий я вызвал ее для дачи показаний, в которых особой необходимости не было, она уже сказала все, что знала. Вечером мы снова встретились, посидели в ресторане, а потом поехали на дачу моих родителей в Лобне. Отец при советской власти был начальником строительного треста, а потом стал хозяином крупной строительной компании. Отношения у нас были паршивыми, отец не мог простить мне желание служить в ФСБ, но не настолько, чтобы я не мог привезти даму в двухэтажный кирпичный дворец, какой по штату положен хозяину строительно фирмы, но противопоказан честному капитану ФСБ. На липах во дворе уже набухали почки, пахло свежей травой, а в доме горел камин... Эту первую ночь с Наташей я никогда не забуду, бессонную ночь с пятницы на субботу. А когда утром позвонила сестра, она была правильная девушка, уже вышла замуж за банкира, жила отдельно и даже успела родить сына, я довольно грубо сказал, что если она посмеет сунуться на дачу со своим долбанным банковским клерком, вышвырну их к едрене фене без разговоров. Сестра все поняла, и никто не мешал нам в субботу. Я уже потратил почти все свое месячное жалование, на последние деньги купил мяса, пока оно мариновалось, мы занимались любовью, потом разожгли костер, и пока он горел, катались в экстазе на холодном полу веранды. Потом вместе нанизали мясо на шампуры, установили над углями, и повалились в нежно-зеленую траву. Мясо малость подгорело, но его было много, и водки с апельсиновым соком хватало, и мы ели мясо, пили водку, Наташа с апельсиновым соком, я без, а потом снова занимались любовью, а потом снова ели, пили и бежали на диван в прихожей. Так прошел день, а ночь опять была бессонной. В воскресенье мы вернулись в Москву, я должен был заступать на дежурство. Это было самое тяжелое дежурство в моей жизни, а когда оно закончилось, я проспал пятнадцать часов подряд. Но выспался и отдохнул, и первым делом позвонил Наташе. Потом, когда договорился о свидании, вспомнил, что денег нет. Пришлось звонить сестре и просить взаймы сто баксов. Сестра моя - дама деловая, бойкая на язык, вспомнила все, что я говорил ей до этого, но потом сжалилась. Она ненавидела меня, когда издевался над ее хлипким банкиром Васей, но если просил помочь - не отказывала, все-таки, сестра. Наташа жила с родителями в Текстильщиках, в двухкомнатной малогабаритной квартире. Я мчался к ней, когда родителей не было дома, она - ко мне, когда мои были на службе, а если все были дома, мы занимались любовью в машине. Это было какое-то сумасшествие. И оно продолжалось три месяца. А потом Наташа нашла себе новую работу, снова - секретаршей, и мы стали видеться реже. Я готов был жениться на ней и поклониться отцу, чтобы сделал нам отдельную квартирку, но Наташа сказала, что не собирается жить на зарплату капитана ФСБ, у нее появились перспективы, и нам следует расстаться. Я не стал возражать, ибо прекрасно понимал, что против таких доводов возражать бессмысленно. Как случайно и резко возникла эта страсть, так и оборвалась. Мы расстались по-хорошему, без угроз и скандалов, она обещала звонить. Но я единственный раз пожалел, что от меня ушла женщина. Потом я все-таки, женился, и отец сделал нам однокомнатную квартиру в Крылатском, но въехать мы туда не успели. Я понял, что ошибся, хотел забыть Наташу, но только чаще ее вспоминал. Развелся и в квартиру въехал сам, чем еще больше разозлил отца. Я еще надеялся вернуть Наташу, и когда подвернулся случай - меня попросил один знакомый бизнесмен помочь, ушел из ФСБ, и честно, не запятнав мундира, помог бизнесмену. Получил солидный гонорар и открыл свое детективное агентство. Но сей "трест" лопнул. Вот какую Наташу увидел я сегодня возле фитнес-клуба, ту, которую все это время пытался забыть, и не мог. А кто бы смог? Хотел бы я видеть этого "железного феликса!" Борька. увидев меня, быстро вскарабкался под проволочный потолок своей клетки. В таком виде он чертовски умилял меня. С одной стороны - эдакий серый "попугайчик" с длинным хвостом, а с другой - вцепился пальцами в прутья, нос просунул между них... Это вам ничего не напоминает? Мне - "Свободу борцам за независимость чего-то там..." - Ладно, выбирайся, нахаленок,- сказал я. Открыл дверцу, а сам сел на диван, включил телевизор. Борька осторожно вылез из клетки, потом прискакал к дивану, легко запрыгнул на него, а потом и на меня. Залез на плечо, встал на задние лапки, что-то "пошептал" на ухо, потом спустился вниз, уткнулся мордашкой в мои ладони. Этот крысенок был так привязан ко мне, так любил меня, что лучшего друга я и представить не мог. И ведь совсем кроха, а уж точно - не глупее огромного сенбернара. Я так думаю - умнее. И всегда возникает вопрос в голове - а мы? Сколько раз где-то слышали, мол, крысы умные животные. А насколько умные, мало кто задумывался. Зато все знают - убить крысу не грех. Сам слышал, как доблестный врач из Питера говорил по радио, что "эти гадины" расплодились невероятно, одна даже набросилась на ребенка в песочнице. На ребенка - это, конечно, плохо. Но вот что мне думается. А если это была домашняя, ручная крыса, вроде моего Борьки, осталась без хозяина и побежала к людям? С самыми дружескими намерениями, а ее взяли и убили... Вам не страшно от этого? Мне, видевшему много чего страшного, жутковато становится от этой дикой картины. А что касается страшных рассказов о "полчищах крыс", так представьте себе, что может сотворить полчище голодных людей. Даже и сытых, вышедших на митинг? А полчища политиков, президентов каких-то? Куда больше бед, нежели крысы. Но об этом я стал задумываться лишь после того, как у меня появился Борька. А до этого - был таким же, как и все, тупым. Я почесал малыша за ушком, он прижмурил глазенки, вытянулся и замер. Нравилось ему это. И мне нравилось. И самое главное - он помогал мне расслабиться, не думать с тревогой, что последует за этой неожиданной встречей с Наташей. Я думал, но не так, как если бы сидел один перед телевизором. Борька опрокинулся на спину, схватил розовыми лапками мой палец и принялся легонько покусывать его. Я пощекотал белое пятно на грудке малыша. Он резво запрыгал вокруг меня, словно предлагал: а ну-ка поймай меня. Я поймал, прижал его мордашку к щеке. Маленький, теплый, пушистый, но какой умница! Просто удивительно, - Надо тебя чем-то угостить, малыш,сказал я.- Пойду посмотрю, что у нас есть в холодильнике. Я оставил малыша на диване, пошел на кухню, плотно притворив за собой дверь. Да и самому не мешало бы перекусить. Наташа позвонит, конечно, позвонит, может быть, даже сегодня, не случайно же она так настойчиво требовала мой номер телефона. И не случайно сказала "интересно", когда узнала, что теперь у меня есть своя квартира. Работать на ее мужа я никогда не буду, это исключено. Но ведь она позвонит не потому, что решила нанять меня. Вернее, не только потому. Она тоже не забыла те страстные три месяца, помнит их и... Если только намекнет - я готов. И к труду, и к обороне, ты только намекни, Наташа... На кухне я налил в кастрюльку воды, поставил на плиту, чтобы сварить бульон из кубиков, а для Борьки отрезал кусочек сосиски и пошел в комнату. Дверь открывал осторожно, потому что знал, малыш сидит возле нее, ждет меня. Так оно и оказалось. Я дал ему сосиску, Борька схватил ее зубами и вознамерился утащить за диван, но я не позволил. Выставил руку и сказал: - Ешь здесь, малыш, не то посажу в клетку. И он понял. Сел перед моей рукой, взял сосиску лапками и стал есть, поглядывая на меня. Примерно так же голодный мальчишка грызет яблоко. Уму моего серого малыша я не переставал удивляться.