— Какое счастье, что вы здесь, мадемуазель, я ведь искал вас.
— Меня? — Джинни отрешенно улыбнулась, а пальцы ее принялись теребить поясок.
— Не согласились бы вы составить мне компанию в небольшой прогулке?
Она покорно пошла с ним рядом. Но немного погодя вдруг всполошилась:
— Вы ведь… вы детектив?
— Да, мадемуазель.
— И очень знаменитый?
— Не только. Я еще и самый лучший детектив в мире, — уточнил Пуаро таким тоном, будто это был неоспоримый факт.
Тогда она еле слышно спросила:
— Вы приехали, чтобы защитить меня?
Пуаро в задумчивости разгладил усы.
— Стало быть, вам угрожает опасность?
— Да-да. — Она тревожно оглянулась. — Я уже говорила об этом доктору Жерару… еще в Иерусалиме. Он ничего не сказал мне тогда, однако же сразу последовал за мной в это страшное место, где повсюду торчат красные скалы. — Она вздрогнула. — Меня там хотели убить, мне все время приходится быть начеку.
Пуаро сочувственно кивнул.
— А доктор… Он такой милый и добрый. И он любит меня.
— В самом деле?
— О да. Он даже во сне произносит мое имя… — нежно сказала она, и ее голос вновь стал трепетным, полным поистине неземной прелести. — Я видела его… он метался на своей постели и произносил мое имя. Я тогда тихонько ушла из его палатки. — И, чуть помедлив, она спросила: — Ведь, наверное, это он вызвал вас сюда? Понимаете, вокруг меня столько врагов! Иногда они притворяются друзьями…
— Понимаю, — мягко сказал Пуаро. — Но ведь здесь вам нечего опасаться — с вами ваши родные.
Джиневра горделиво выпрямилась.
— Вы заблуждаетесь! Эти люди вовсе мне не родня. Я не имею права открыть вам, кто я на самом деле, — это великая тайна.
Он все так же мягко спросил:
— Вы, видимо, очень тяжело переживаете смерть матери?
— Никакая она мне не мать! — Джиневра гневно топнула ногой. — Мои враги платили ей за то, что она играла эту роль и стерегла меня!
— Где вы были в тот день после ленча?
— В своей палатке. Там было очень жарко, но я боялась выйти: они могли меня схватить. — Она вздрогнула. — Один из них даже заглядывал ко мне в палатку. Он был переодет, но я его узнала. И сразу притворилась, будто сплю. Его подослал шейх[96]. Да-да! Он приказал меня похитить.
Некоторое время Пуаро шел молча, потом сказал:
— Должен признать, ваши сказки действительно очаровательны.
— Но это не сказки! Это правда! — Она снова гневно топнула ножкой и, окончательно рассердившись, убежала от него.
Пуаро остановился, глядя, как она стремительно несется вниз по склону.
— Что вы ей сказали? — вскоре услышал он за своей спиной.
Пуаро обернулся: доктор Жерар заметно запыхался, видимо, очень торопился. Сара тоже направлялась в их сторону, только она бежать не собиралась.
— Что она сочиняет прелестные сказки, — ответил Пуаро.
— И она рассердилась, — понимающе кивнул доктор. — Это отрадно. Понимаете, это значит, что она еще не переступила опасную грань и способна отличить вымысел от реальности! Я ее вылечу.
— Так вы собираетесь заняться ею?
— Да, мы уже обсудили это с мистером и миссис Бойнтон. Джиневра поступит в одну из моих парижских клиник. Ну а потом… Потом, я думаю, она начнет учиться актерскому мастерству.
— Актерскому?
— Да… Мне кажется, у нее все данные, чтобы стать хорошей актрисой, даже выдающейся. И главное — это то, что ей нужно, я бы даже сказал, просто необходим о! Ведь, в сущности, она во многом похожа на свою мать.
— О нет! — негодующе воскликнула Сара.
— Вам это кажется чем-то невероятным? Однако это действительно так. И у той, и у другой — врожденное стремление быть кем-то значительным, острая потребность выразить свое «я». Ее пылкое честолюбие и природную живость постоянно подавляли. Бедной девочке не давали возможности выразить свою яркую романтическую индивидуальность. Nous allons changer tout la![97] — усмехнулся он. — Прошу меня извинить, — он спешно поклонился и бросился вслед за удалявшейся девушкой.
— Доктор Жерар чрезвычайно увлечен своей работой, — сказала Сара.
— Это сразу чувствуется, — заметил Пуаро.
— И все же — как он может сравнивать ее с этой кошмарной старухой?.. — строго сказала Сара. — Впрочем, я однажды даже пожалела миссис Бойнтон.
— Когда это было, мадемуазель?
— Я вам уже рассказывала — тот случай в Иерусалиме. Мне вдруг показалось, что я все не так воспринимаю. Ну, знаете, как это бывает — в какой-то момент вдруг все видишь по-другому… В общем, я недолго думая к ней подошла и начала нести всякую чушь!