— Ну что, теперь довольны? — сказала она. — Оставите меня в покое?
— Это ниже вашего достоинства, — пробормотал он и шагнул к стопке бумаг в углу, чтобы посмотреть, что это такое.
Увидев, куда он направляется, Сара быстро преградила ему путь, даже вытянула вперед руку, пытаясь его остановить.
— Я в безопасности, можете уходить.
— Что это за бумаги?
— Моя работа, — ответила она.
— Работа?
— Мои пьесы.
— Все это?
Ее изумрудные глаза вспыхнули резкими гордыми искорками.
— Да, все это. Я предана своей работе. А теперь уходите, ваша светлость. В моей жизни вас уже было достаточно.
Резкие слова. Он повернулся к ней, желая сказать что-нибудь примирительное.
Но Сара не дала ему такой возможности.
— Уходите, — приказала она. — Пожалуйста. Я устала. У меня нет больше сил.
Что он мог на это сказать?
Гэвин шагнул к двери. Открыв ее, он вышел и… обернулся к ней.
— Миссис Петтиджон…
Она захлопнула дверь у него перед носом. В замке повернулся ключ.
Гэвин был изумлен. Он — герцог Бейнтон. Еще никто не захлопывал дверь у него перед носом. Никто не осмеливался вести себя столь неразумно… Кроме одного человека.
Секунду герцог раздумывал, не сломать ли ему дверь. Она была не слишком крепкая, а он был слишком разъярен.
Сара вела себя так, будто он вмешивается в ее жизнь, — но ей необходимо, чтобы кто-нибудь в нее вмешался! Разве она не понимает, зачем те типы лезли на ступени соседнего дома — непристойного дома?
И вокруг было полно таких домов. Больше того, этот узкий проход — просто идеальное воровское логово! Да он может сходу назвать несколько причин, по которым миссис Петтиджон нельзя здесь оставаться… Но Гэвин знал, что она не станет слушать его доводов.
Как и благодарить его за спасение. Слишком она независима, черт возьми.
Еще минут пять он стоял и смотрел на ее дверь, пока немного не успокоился. На самом деле сейчас он не мог ничего — только уйти.
И все же он шагнул в коридор, вернулся обратно к ее двери… И наконец заставил себя спуститься по ступеням. Возничий был просто счастлив увидеть его. Даже лошадь, казалось, обрадовалась.
На другой стороне улицы, в том доме, куда входили молодые люди, открылась дверь, и одного из них вышвырнули на улицу. Он лежал прямо на мостовой и заливался пьяным хохотом. Несколько окошек открылось, и проститутки стали осыпать его насмешками и руганью.
— Вперед, — приказал Гэвин и назвал адрес Менхейма, лондонского особняка Бейнтонов.
Ему не пришлось повторять еще раз. Герцог откинулся на сиденье и почувствовал, как опустел экипаж. Но присутствие миссис Петтиджон все еще ощущалось в воздухе. Она не пользуется духами. Ей это не нужно. У нее есть собственный аромат.
Смешно, что раньше он никогда не замечал этого в других женщинах. А может быть, именно смелость Сары Петтиджон отличала ее от остальных представительниц ее пола?
«Я не принимаю благотворительности». Какая глупость слышать такое от женщины. Благотворительность — это способ для мужчин заботиться о женщинах. Удовлетворять их нужды — моральное обязательство мужчин, долг чести.
Он почти услышал, как миссис Петтиджон фыркнула в ответ на этот довод.
Экипаж подъехал, и Гэвина встретил темный и безмолвный Менхейм. Лакей сообщил ему, что его мать давным-давно дома и спокойно спит в своей комнате. Что ж, по крайней мере, одна женщина в этом мире еще нуждается в его защите.
Он поднялся наверх к себе и обнаружил в кресле у дверей своей спальни спящего слугу Майкла. Разбудил его и отослал в кровать. Раздеться он может и сам.
Он очень устал, но уснуть не мог. Ему очень не нравилось, что Сара Петтиджон осталась одна в таком месте.
По привычке вытянувшись голышом на чистых простынях, он закрыл глаза, но сон не шел. Перед мысленным взором стоял ее образ: спускаясь на шелковой веревке, она изящным движением ноги управляла ее вращением. Она сказала, что не была обнажена, но Гэвин легко мог представить ее без одежды. Это было прелестно.
Господи, а эти волосы…
Ни у кого не было таких сияющих волос. В его воображении на ней не было черного парика. Она была без маски, и яркий водопад рыжих волос спадал ей на плечи и спину…