– Вы живете здесь же?
– Да. Место для наших фургончиков специально выделено на том конце стоянки. В одном – мы с женой, в другом – Жюльен.
– Провал по всем линиям, – сообщил Жардэ сыну, который ожидал его поодаль, покусывая сахарную вату, оставлявшую розовые усы на губах. – Я действовал как жалкий дебютант. Но кое-что требует проверки. Сколько времени осталось до твоей передачи?
Рафаэль взглянул на часы:
– Еще почти сорок пять минут, не дергайся. Если надо подождать, я подожду. Посмотрю в другой раз, в конце концов. Куда поедем?
– Подождем в машине. Чтобы попасть к фургончикам, они должны обязательно пройти мимо нашей машины. Поведение контролера мне не правится. Я почти уверен, что он знает девушку, катавшуюся на карусели в Кро. Но не хочет мне сказать, кто она. Если это как-нибудь связано с вчерашним убийством, он наверняка отправится кого-то предупредить. Вот мы и посмотрим, куда он пойдет.
Рафаэль недоверчиво взглянул на отца. Изображать Джеймса Бонда он не считал лучшим средством, чтобы распутать запутанные нити. Но в конце концов сыщик – его отец, а не он.
– Пойдем по аллее, но так, чтобы не очень привлекать к себе внимание, – предложил Жардэ, – и постараться не упустить из виду парня с карусели.
– В таком случае, нам лучше разделиться. Где мы встретимся, в случае чего?
– Вон у той штуки, на которой людей сначала трясут, а потом крутят вверх ногами. Не скучно будет глядеть, как они выползают из этой сигары.
Ждать пришлось недолго.
– Карусель накрыли брезентом, – сообщил, задыхаясь, Рафаэль. – И свет погасили. Идем?
Шагая в сильно поредевшей толпе, комиссар без труда засек контролера с карусели, покидавшего Луна-парк вместе со своими хозяевами. Недалеко от машины, где сидели Жардэ и Рафаэль, парень остановился и сел в свою «рено».
– За ним? – спросил Рафаэль.
– За ним.
Движение еще было оживленным, хотя машин заметно поубавилось. Стараясь не обнаружить себя, Рафаэль сел на хвост «рено», водитель которой явно спешил. Они удивились, увидев, что тот выехал на шоссе, ведущее в Ниццу. Но на мосту через Верпо «рено» резко подала влево, и Рафаэль вскрикнул от неожиданности:
– Он свернул в Кро!
Пока они разворачивались и меняли направление, ценные минуты были упущены.
– Скорее! – подгонял Жардэ без особенного убеждения. «Рено», помигав фарами на поворотах, где-то далеко впереди исчезла. Рафаэль проехал на всякий случай до Йера и вернулся к Кро, когда стало ясно, что это бесполезно.
– Больше всего огорчает, – вздохнул Жардэ, – что парень, судя по всему, почувствовал слежку. А это скверно, ой как скверно.
– Не понимаю одного, – удивился Рафаэль. – Зачем так рисковать, когда есть телефон?
– Объяснение может быть самым простым – телефонных кабин на пляже мало, телефон в них всегда испорчен, а звонить из кафе не с руки – лишние уши…
Рафаэль застал лишь конец телевизионной передачи. Чтобы утешить себя, он заявил отцу, что никакого интереса она не представляет, так как в области кинотрюков все открытия были сделаны еще в двадцатые годы.
Месье Сенешаль, владелец карусели, просыпался рано каждое утро, даже если накануне огни Луна-парка гасли за полночь или комары долго мешали уснуть. Хотя он разъезжал с каруселью шесть месяцев в году, ему никогда не удавалось как следует поспать в прицепных фургончиках, будь они самые комфортабельные. Он кряхтя слез со своей кушетки и стал подогревать кофе, уронив по нечаянности крышку кофейника. Супруга его при этом даже не шелохнулась, и он хмыкнул. Вот кто умел взять ото сна все! Сенешаль бросил сердитый взгляд на спящую, выпил чашку кофе, совершил некое подобие утреннего туалета и собрался идти к порту купить хлеба, булочек и свою газету. Насколько можно было судить по лучам, пробивавшимся сквозь шторы, солнце уже светило вовсю, и он отметил про себя, что сегодня стоило бы прокатиться с Жюльеном по морю на катере. Сенешаль открыл дверь фургончика и несколько секунд постоял, ослепленный ярким светом. Сойдя на землю, он издал возглас неудовольствия:
– Вот-те на! Он что, спятил? Поставить здесь машину!
«Рено» Жюльена стояла на аллее, загораживая въезд на стоянку, что противоречило всяким правилам. В принципе, на площадках, где селились люди с ярмарки, положено было находиться только фургончикам. Для машин была отведена специальная стоянка. Месье Сенешаль сделал несколько шагов и уже поднял руку, чтобы постучать в дверь к Жюльену, как вдруг невольно вскрикнул:
– Батюшки-светы!
В промежутке менаду «рено» и фургончиком лицом к земле он увидел распростертое тело. Месье Сенешаля прошиб холодный пот, и на всякий случай он нагнулся: перед ним действительно был труп. Руки вытянуты вдоль тела, голова неестественно подогнута. На виске убитого струйка запекшейся, уже застывшей крови. Пораженный увиденным, месье Сенешаль дотронулся до холодной руки убитого и прошептал:
– Жюльен!
Потом криком позвал жену:
– Жюльена убили! Вставай!
Та появилась в узком дверном проеме, держа в руках свое домашнее платье, совершенно оторопевшая, с всклокоченными волосами, силясь впопыхах развязать тесемки и тщетно пытаясь надеть очки.
– Ты что такое говоришь? Ou не дал ей приблизиться.
– Нет, я не хочу, чтоб ты видела это! Жюльен с пробитым виском лежит вон там! Пойду сообщу в полицию!
– Не оставляй меня одну!
– Но ведь надо сообщить!
– Ты уверен, что он мертвый?
– Он уже совсем застыл! Принеси-ка одеяло!
Месье Сенешаль не мог точно сказать, правильно ли он поступает, накрывая одеялом труп, над которым уже роились мухи. Но в конце концов одеяло не должно было ни помешать расследованию, ни повредить следы. Гораздо важнее было поскорее скрыть труп от возможных любопытных взоров и вызвать полицию. Дальше этого его инициатива не распространялась.
Он засеменил к ближайшей телефонной будке и, обнаружив, что телефон в ней, естественно, испорчен, проворчал»
– Не иначе как вандалы и здесь побывали!
И устремился к кафе, где с удивлением встретили загнанного человека, который срывающимся голосом вызвал полицию. Бросив в трубку несколько несвязных слов, он потрусил назад к неподвижной массе, накрытой одеялом, и стал ждать полицию.
К счастью, было еще довольно рано, а ярмарочный люд имел обыкновение вставать гораздо позже, чем месье Сенешаль.
Удивляло, однако, что его крики никого не разбудили и ничье внимание не привлекли. Правда, на площадке в фургончиках жили лишь владельцы маленьких каруселей. Прочий, «зажиточный» народ, как он их про себя называл, занимал домики чуть поодаль, ближе к пляжу.
Комиссар Жардэ и инспектор Бакконье прибыли на место происшествия вслед за полицейской машиной с мигалкой. На комиссаре был светлый костюм, голубая рубашка с распахнутым воротом, темные очки, так что месье Сенешаль не сразу узнал в нем человека, который накануне расспрашивал, не видел ли он в Кро странную девушку, катавшуюся на карусели несколько кругов подряд.
– А-а, это вы, – произнес он с ненатуральной любезностью. – Вчера, когда вы допрашивали меня, я не знал, что имею дело с полицией. Почему было не сказать мне об этом?
– Это как-нибудь изменило бы ваши ответы?
– Нет.
– Я – комиссар Жардэ, а это – инспектор Бакконье. Месье Сенешаль быстро изложил суть дела.
– Я накрыл труп одеялом, – сказал он в заключение. – Не знаю, правильно ли я поступил, но вы понимаете, эти мухи… И потом я опасался любопытных. Впрочем, еще пи один человек не подходил!
– Вы все сделали правильно, – успокоил его Жардэ, приподнимая край одеяла.
Он наклонился и покачал головой:
– Бакконье, пусть скорее сделают все необходимое! И затем, повернувшись к Сенешалю, спросил:
– Мы можем где-нибудь здесь поговорить с глазу на глаз?
– В моем фургончике. Но жена…
– Что жена?
– Она только что узнала ужасную новость и, должно быть, еще пребывает в шоке.
– Я постараюсь вам не докучать. Пойдемте!
Судорожно комкая в руках носовой платок, мадам Сенешаль сидела на табурете, но не плакала. Уже причесанная, она куталась в свой цветастый халат, прижимая воротник к шее, словно ей было зябко, и оцепенело смотрела на стоящую перед ней нетронутую чашку с кофе.