Оставшийся отрезок пути они проделали молча. Каждый погрузился в свои мысли. Вечером им пришлось устраиваться на ночлег под открытым небом. Чувство единения, которое охватило Клариссу, когда Роберт прикоснулся к ней, улетучилось. Облегчение вновь уступило место страху. Она просто не могла ему доверять. Не могла, и все.
«После всего, что произошло, я больше никому не смогу верить».
Перед рассветом они снова отправились в дорогу. Роберт хотел преодолеть значительный отрезок пути в утренние часы, пока не настала удушающая влажная жара. Путники были рады вечером того же дня добраться до пульперии, в которой Роберт уже ночевал по дороге к Яки. Здесь можно было не только отдохнуть, но и пополнить запасы воды и продовольствия.
Роберт сразу отправился в конюшни и передал повозку с мерином конюху. Он знал хозяина пульперии как надежного человека и был уверен, что получит поклажу на следующий день в целости и сохранности.
В последние часы Кларисса выглядела очень серьезной. Но теперь она робко улыбалась, хотя Роберт отчетливо чувствовал ее недоверие. Какая-то невидимая стена снова встала между ними. Но как ни старался он осознать, почему это произошло, так и не понял.
Кларисса явно заметила его неуверенность, потому что вдруг откашлялась и произнесла:
– Вы, наверное, считаете меня невежей…
– Нет, отчего же, – поспешил успокоить ее Роберт. – И не беспокойтесь, сеньорита Крамер, вы все непременно вспомните.
Девушка мгновенье помедлила, потом снова улыбнулась, на этот раз приветливее. Они вместе прошли ко входу в пульперию. Роберт распахнул дверь, вежливо пропуская вперед спутницу. «Словно у нас свидание», – внезапно подумал он и обозвал себя простофилей.
Глава третья
Карлос и его младший брат Рафаэль всю вторую половину дня находились в пульперии у реки Парана. Прошлую ночь они провели в конюшне, потом насладились завтраком – хорошим куском мяса. С тех пор ничего не произошло. Рафаэль внимательно наблюдал за старшим братом. Карлос вот уже некоторое время сидел, прислонившись к стене и вытянув ноги так далеко в проход, что посетители едва не спотыкались о них. Одежда и сапоги выдавали в нем гаучо – одного из тех, кто никогда не ходит пешком и с которым шутки плохи. Рафаэлю казалось, что Карлос нарывался на драку. Брат всегда вел себя так в тяжелых жизненных ситуациях. И у него, конечно, были на это основания. Их предприятие потерпело крах.
От одной мысли, что через несколько дней предстоит встретиться с заказчиком, доном Хорхе, ему становилось не по себе. Сначала они довольно быстро преодолели большой отрезок пути, потом сплавились по реке, и вот теперь обоих терзали сомнения. Они не решались произнести это вслух, но понимали, что болтаются в этой дыре дольше чем нужно. Здесь пьянствовали гаучо и лодочники, здесь проигрывали последние гроши в карты, кости или «таба»[4]. Вот и сейчас беспрерывно доносились взволнованные крики игроков, ставивших на то, какой стороной упадут костяшки.
Наконец Рафаэль выплюнул зубочистку, которую жевал уже некоторое время.
– Думаю, нам не стоило его там бросать.
Карлос поднялся, но смолчал. Глаза его превратились в щелочки. Он налил себе рюмку каньи – сладкой обжигающей тростниковой водки, которая братьям нравилась больше, чем голландский джин. И лишь после этого Карлос проворчал:
– Слишком далеко, чтобы везти тело. Кроме того, чертовски жарко. Лучше всего было похоронить его на месте. – Он пронзительно взглянул на брата. – Или ты хотел передать дону Хорхе вонючий труп любимого сынка? – В голосе Карлоса отчетливо слышалась угроза.
– Дон Хорхе захочет увидеть сына, – настаивал Рафаэль.
Карлос опустошил рюмку, наклонился вперед и грохнул кулаком по столу.
– Хватит тупой болтовни, малыш! То, как мы поступили, было правильно.
Рафаэль замолчал на некоторое время, раздумывая, потом продолжил:
– Мы должны сказать, что он упал в реку.
– Именно так, – подтвердил Карлос.
– И все же мы крепко влипли, – продолжал ворчать Рафаэль.
– Об этом мы подумаем позже. – Карлос плеснул себе еще каньи.
– Но…
– Заткнись, малыш.
Рафаэль прикусил язык. Карлос старше его на пять лет и с детства был заводилой. И сейчас, когда они продавались тому, кто больше платит, он по-прежнему считался таковым. Карлос не отличался умом, но пугал жестокостью. Рафаэль же, благодаря небесно-голубым глазам, как у невинного младенца, выглядел еще совсем ребенком. Кудрявые светлые волосы окаймляли округлое лицо, придавая ему сходство с ангелом. Он даже получил прозвище Ангелито – ангелок, и это уже не раз помогало ему. Большинство людей совершенно неправильно оценивали его внешний вид. Даже Карлос.