— А что, он разве к нему не заходил?
— Нет.
— Так, значит, он был целиком на твоем попечении?
— А что тут особенного?..
— Да нет, ничего.
— Хочешь, пойдем со мной.
— Хорошо. Но… я не помешаю тебе? И как отнесется к этому твой патрон?
— У моего патрона ты не сходишь с уст. Он видел тебя по телевизору. Твое имя для него священно. Надевай халат.
— Для чего, собственно?
— Так надо. А то как бы не приняли за своего.
— А, пошел ты!
Оливье открыл шкаф и достал оттуда свежеотутюженный халат. Робер попытался влезть в него, как в рубашку, чем вызвал смех Оливье, как всегда незлобивый и заразительный.
— Да нет, нескладеха, наоборот. Как парикмахеры надевают. Ага, вот так. А знаешь, очень мило. Между прочим, у тебя тоже есть «докторское брюшко»! Давай-ка, натягивай скорее пальто… — И завопил во все горло: — Жюльетта, я похитил Робера. Вернемся через час.
В соседней комнате не раздалось ни звука.
— Она не в духе, — прокомментировал Робер.
— Поставь себя на ее место! Нет, подумать только, какой у тебя солидный вид. Прямо — настоящий психиатр…
Увлекая за собой своего друга, Оливье крикнул очень громко:
— Не беспокойтесь о нас, Жюльетта! — И ехидно добавил: — Будьте как дома!
Глава V
Оливье и Робер, толкаясь, сбежали вниз по лестнице. Встретившаяся им медсестра отскочила в сторону, чтобы дать им дорогу.
— Добрый вечер, Метж, — бросил на ходу Оливье.
Сестра снисходительно улыбнулась: молодые люди вели себя, как мальчишки, которым дали свободу. Они и впрямь стали на миг мальчишками. Конечно, они немного подыгрывали себе и расшалились, как некогда на занятиях в Сен-Сире или в дортуаре Сольферино. Увы, нет больше ни дортуара Сольферино, ни пресловутого Сен-Сира. Всюду руины! В старом полуразвалившемся Сен-Сире, некогда населенном воздушными призраками напудренных розовых барышень мадам Ментенон, бродят теперь призраки кадетов — красно-черных, прямо с лубочных картинок; и как ни старались друзья скрыть за игрой тоску по прошлому, их веселость выглядела отчаянной попыткой настичь уходящую молодость.
Открывая дверь на крыльцо, Оливье сказал про сестру:
— Это Метж. У нее самые роскошные бедра в Брюгге и окрестностях. Как утверждают знатоки.
Их обожгло холодом.
Из темноты выступил Улыба. Он так и остался стоять на том месте, где они его оставили. Он говорил очень быстро, извергая урчащие потоки звуков. У Робера мелькнула мысль, что человек в лиловой пижаме шпионил за ними. Шпионил? Для кого? Быть может, он состоит в какой-нибудь партии? В больницах — одна только партия. Партия больных. Умалишенных. Отчужденных. Робер представил себе, как невидимые нити тянутся от одного к другому, соединяя всех между собой: Улыбу, мажордома, привратника, и санитаров, и работников кухни, и посетителей, и в центре этой сети мерцает загадочная Счастливая звезда, — она же De drie Zwanen, — откуда им улыбается ее хозяин, старый вояка, интербригадец шофер Фернан. Да, настоящая сеть.
— Ну что ты скажешь! — воскликнул Оливье, заставив Робера вернуться из забытья к действительности. И тот и другой были великими выдумщиками, но в мозгу новоиспеченного врача мысли выделывали акробатические пируэты, а Робер постоянно придумывал разные истории — маленькие сценарии, экспромты, как-то связанные с его жизнью, Оливье Дю Руа мысленно шел путем Олдоса Хаксли, Друэн — путем Сименона. Совершенно различные, они, однако, не вступали в противоборство, а скорее дополняли друг друга.
Оливье проворчал:
— Итак, мой мотороллер уплыл! Это уж слишком.
Оливье сделал вид, что ужасно разгневан. Они только что объяснились с Улыбой — Оливье как будто бы понимал речь этого несчастного, всю состоящую из каких-то булькающих звуков.
— Негодяй! — кричал Оливье. — Несчастный выродок! Представляешь, Робер, какую шутку он со мной сыграл! Эта макака Фред! Он воспользовался нашей встречей и увел мою машину! Свинья! Наверное, понесся очертя голову! И все из-за этой Сюзи, которая звонила! Она преследует его, а он нет-нет да и улизнет тихонько, не побрезговав, между прочим, моим мотороллером. А тот тип, того гляди, подохнет!.. Мерзкая тварь! Заметь, еще одна черта здешних нравов, очень характерная: нет ничего «моего», все общее. Доказательство налицо!
— Даже Сюзи? — спросил Робер, надевая пальто и наглухо застегиваясь.