Пациент психиатрической больницы Марьякерке Ван Вельде тоже первым в своем полку убил немца. За несколько лет до событий, описанных в романе «Свидание в Брюгге», в канун рождества 1939 года Ван Вельде изрешетил очередью из автоматического пистолета немецкого солдата, поднявшего руки вверх, — адвоката из Мюнхена, обряженного, как и рабочий Ван Вельде, в солдатскую шинель. Немец пробрался в хлев брошенной фермы на ничьей земле, чтобы поймать забредшую туда корову. Ван Вельде выстрелил, потому что струсил, и получил награду за геройство. Он убил не врага, а человека, уже отказавшегося воевать дальше, готового сдаться. Душевная болезнь Ван Вельде — продолжение безумья войны. Война засела в Ван Вельде, война развратила его, она использовала нравственную неполноценность этого человека и превратила ее в патологическое отвращение к труду. Война, слывущая делом «настоящих мужчин», лишила его мужественности, подменила отвагу фанфаронством, зазнайством. Война растлила Ван Вельде и отшвырнула его как ненужную тряпку в мир, где мнимое геройство ничего не стоило, где нужно было работать, содержать семью. И Ван Вельде этого не сумел. Он потянулся к бутылке, к пьяному забвению, которое позволяло ему вновь ощутить себя героем, настоящим мужчиной. Импотентность Ван Вельде, приведшая к семейной драме и, в конце концов, к попытке самоубийства — акту отчаяния, но хитрого отчаяния, — это для Армана Лану не просто физиологический порок, не просто сексуальная недостаточность, но и результат истории всей жизни Ван Вельде, в которой решающую и зловещую роль сыграла война. Душевная болезнь Ван Вельде — больная память войны.
Но память войны жива и в положительных героях «Свидания в Брюгге» — психиатре Оливье Дю Руа и корреспонденте телевидения Робере Друэне, которые как бы продолжают линию Франсуа Субейрака. Война и их отметила навсегда. Об этом с несколько нарочитой подчеркнутостью свидетельствует парализованная рука Друэна и серебряная пластинка в раненой ноге Дю Руа. Оба они вынесли из войны чувство ответственности за мир, унаследованный от войны, мир, в котором по-прежнему властвует Безумная Грета. «Наши отцы сражались, чтобы сделать ту войну последней, — говорит Оливье. — И мы следом за ними, мы, пацифисты, сражались против Гитлера за свободу… Мы, в наших маки… мы убивали, чтобы в мире не было больше убийств…» И в ответ на слова Робера, что он бы отдал и вторую руку ради того, чтобы эта мечта осуществилась, продолжает: «Чтобы человек был больше, чем человек? Разумеется, Робер. Я тоже. Но человек всего лишь человек. Главное, крепко держать оба конца цепи — идеал и действие. Не приносить первое в жертву второму, но когда налетает шквал, когда больше ничего не можешь, опустить голову, сжать зубы и собрать в комок все силы…»
Психиатрическая больница Марьякерке — царство безумья, но она не отделена от «нормального» мира своей высокой стеной. Не случайно ее соседство с кабачком «Под счастливой звездой», где пациенты больницы и шоферы, крестьяне и шахтеры равно погружаются в пьяное отупение. Марьякерке только полюс социального безумья, только его гротескная маска, акцентирующая все пороки «нормального» по виду, но столь же ненормального, столь же больного общества. И позиция Армана Лану по отношению к этим болезням — болезням социальным — совершенно четко выражена в заключительной беседе героев «Свидания в Брюгге». Оба они сознают свою ответственность, и каждый на своем месте готов противодействовать Безумной Грете: Робер Друэн по мере своих сил будет бороться за то, чтобы телевидение не только навевало зрителю «прекрасные грезы», но и внушало ему «прекрасную совестливость»; а Оливье Дю Руа, не сумевший быть революционером, «недостойный», по его собственному признанью, быть революционером, станет честно продолжать свою работу врача в Марьякерке — «упрямо, как крот». Они не смирятся перед безумьем мира, они будут бороться за его оздоровление, пусть даже их труд не приносит видимых результатов. К этому их обязывает память войны против фашизма.
В третьем романе цикла — «Когда море отступает» — тема памяти войны вступает как тема забвения и предательства. Когда Авель Леклерк, канадец французского происхождения, возвращается через шестнадцать лет в Нормандию, в те места, где он, участник высадки союзников, сражался девятнадцатилетним парнем, где он потерял своего лучшего друга Жака Лафлера, он сталкивается сразу же с приглаженным, героизированным образом войны, с войной «под соусом легенды». В мемориальном музее курортного городка Арроманша бои, через которые прошел Авель, отпрепарированы и отлакированы, это парад манекенов в чистеньких мундирах, «стерильная» война на потребу туристам.