— Об этом позднее. Вы разговаривали с Бурком?
— Да. Очень хитрый и осторожный человек.
— Вы не думаете, что он как-то связан с этим делом?
— Нет. Он рассказал все, что знал, и его показания тут же были проверены. По-моему, это все скомбинировал Лемп.
Я протянул ему конверт, в котором лежало свидетельство о рождении Артура Лемпке и, указав на карандашные заметки, сказал:
— Вот это особенно интересно. Это ведь план похищения.
Форест быстро прочел написанное.
— Но это означает, что Майнер — соучастник! — воскликнул он.— А о какой пустыне тут идет речь?
— Этого я не знаю. И выяснить это нелегко: половина Калифорнии — пустыня.
Форест задумался, покусывая нижнюю губу.
— Лема организовал похищение, но не собственное же убийство!
— Это ясно.
Он несколько натянуто улыбнулся.
— И все-таки,— сказал он,— я не думаю, что его убил Майнер. Он должен был заняться малышом. Он уехал из города еще до утренней почты. Это указывает па существование третьего сообщника.
— Совершенно необязательно. Лемп был всего лишь мелким мошенником, случайным преступником, если можно так выразиться. Убийство мог совершить матерый гангстер, узнавший об этом деле и решивший завладеть выкупом.
Форест искоса посмотрел на меня.
— Я вижу, куда вы клоните, —сказал он.— Убийство совершено неизвестным, который предпочитает пользоваться стилетом. Но не забывайте, что это весьма распространенное и удобное оружие. А что вы думаете о малышке Фэйн? Она была в курсе всего?
— Возможно, но вряд ли она убила Лемпа. Если бы это она взяла пятьдесят тысяч, то не сидела бы дома в ожидании меня.
— Если только это не исключительно хитрое существо.
— Очень в этом сомневаюсь. Их мир делится на палачей и жертв. Она несомненно принадлежит к последним.
— Не могу согласиться. Даже барана можно в конце концов ожесточить. Они терпят, терпят, а потом вдруг... чик! — он сделал движение, каким отрубают головы.— А потом, у нее были серьезные причины ненавидеть Лемпа. Так что у нее было даже два повода к убийству.
— По правде говоря, меня больше интересует ее муж, вернее, бывший муж, Кэрри Сноу. Я выяснил, что он был знаком с Фредом Майнером. Во время войны они служили на одном корабле и были, похоже, друзьями. Я узнал это несколько минут назад у миссис Майнер. Фред утверждал, что в феврале произошел просто несчастный случай, но теперь, похоже, все осложняется.
— Я тоже подумал об этом. На каком корабле они познакомились?
— На «Эрике Бай». Кэрри Сноу был там фотографом.
— Мой Бог! — воскликнул Форест, хлопнув себя по лбу.— Я должен был помнить название корабля! Он ведь есть в деле Майнера. Дело в том, что мы теперь располагаем некоторыми сведениями о Сноу. Мы посылали запрос в Вашингтон по телетайпу. В 1946 году наша служба задержала его в Лос-Анджелесе и передала морским властям, которые разыскивали его как дезертира. В результате он был осужден за дезертирство и кражу. Он освободился прошлой весной после шестилетней отсидки в Портсмуте.
— Молли говорила мне об этом.
— А знаете ли вы, кто дал тогда ФБР сведения, позволившие задержать его?
— Как говорила мне Молли — «рыжая женщина».
— Нет, сэр. Его выдал лейтенант Лоуренс Зейфель, приписанный в то время к одиннадцатому морскому ведомству в Сан-Диего.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Ошибки тут быть не может. Его фамилия значится в наших архивах. Что вы знаете о Зейфеле?
— Немногое. Очень умный, но нервный парень. Сегодня он был особенно не в форме из-за неприятностей личного характера. Я полагаю, вы его уже повидали?
— Еще бы!
— Один наш общий с ним друг считает, что он корыстолюбив и эгоистичен. Кстати, Зейфель признался мне, что немного знал Лемпа.
— Да, он заявил нам, что однажды Лемп обратился к нему. Зато, ознакомившись с нашим архивом по делу Сноу, он утверждал, что совершенно не помнит ни этого случая, ни имени человека, которого он выдал. Он тогда занимался юридическими делами морского ведомства и говорит, что через его руки прошло слишком много дел и он не может все их помнить. Возможно, он говорит правду.
— А где он сейчас? У себя?
— Около одиннадцати, когда он уходил от нас, он направлялся к Джонсонам. Зейфель заявил, что миссис Джонсон нуждается в нем, так как она в трауре.
— В трауре? Значит, маленького Джемми все-таки убили?
— Нет, умер сам Джонсон. Я думал, вы знаете об этом.
— Его тоже убили?
— Да нет же! Он умер естественной смертью во второй половине дня. В моральном плане — это убийство, так как его доктор считает, что причиной его смерти явилось глубокое горе.
Глава 21
Ночь была темная и тихая. Я остановил машину на вершине холма и глянул вниз, на огни города. Вдали скорее угадывался, чем виднелся океан. Неожиданно я вспомнил, что нахожусь в нескольких метрах от того места, где Кэрри Сноу нашел свою смерть, и включил фары. Тени вокруг меня стали более резкими и удлинились — фантастическое зрелище, заставившее меня вздрогнуть. Здесь нечего было делать. Я включил газ и продолжил свой путь.
Где же все-таки мог находиться Джемми? Если он жив, его надо отыскать, если убит, убийцу должно настигнуть возмездие. Это уже становилось моим личным делом.
Я доехал до дома, в котором жили Майнеры. Дом был темный и казался печальным. Главное здание, наоборот, сверкало огнями. Я узнал машину Ларри Зейфеля, стоявшую у входа.
Он сам и открыл мне дверь. Вид у него был сонный, он моргал ресницами, и, проходя мимо него, я ощутил явный запах спиртного. Он поспешил за мной и задержал меня в прихожей.
— Вы знаете, что случилось? — быстро спросил он.
— Масса событий.
Я почувствовал, как его пальцы впиваются в мою РУКУ-
— Я говорю о старом Джонсоне. Он умер сегодня вечером. Вернее, вчера вечером.
— Мне только что сообщил об этом Форест. Будет вскрытие?
— Не вижу для этого никаких оснований. По словам врача, его сердце просто перестало биться. Эллен согласна с этим.
— Она, наверное, почувствовала облегчение?
Его лицо напряглось.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего особенного. Вы же юрист, так что прекрасно понимаете меня. Человек серьезно болен, всем известно, что малейшее волнение может его погубить. Происходит крайне тяжелый случай — похищение единственного ребенка. Человек умирает. Возникает вопрос: имело ли здесь место убийство? Вот вы как адвокат и ответьте на этот вопрос.
— Хотите знать мое мнение? Оно неоднозначно, Происшедшее можно рассматривать как убийство. С другой стороны...
— Благодарю. Теперь вторая проблема: Форест сказал мне, что в 1946 году вы донесли на Кэрри Сноу, обвинив его в дезертирстве. Скажите, может ли человек, поступивший подобным образом, начисто забыть об этом?
— Вы считаете меня лжецом?
— Отнюдь... Но я считаю, что ваша память... ну, скажем, эластична. Вам пора о ней позаботиться.
— Достаточно, Кросс. За кого, собственно, вы себя принимаете?
— За Диогена. У меня комплекс Диогена — я ищу человека. А у вас есть комплексы?
— Эдипов,— объявила появившаяся в дверях Эллеи Джонсон.— Мы как раз говорили об этом с Ларри перед вашим приходом. Для Ларри Абель был типом отца. Теперь, когда бедного Абеля не стало, Ларри очень хочет убедиться, что я тоже представляю собой определенный тип, тип матери. Вы ведь это хотели сказать, Ларри?
— Вы не теряете времени, Зейфель,— заметил я.
— Убирайтесь к дьяволу! — крикнул он.
Я увидел, как он поднял кулак, и успел, схватив его за запястье, вывернуть ему руку назад.
— Вы просто до невозможности ребячливы, Зейфель! Когда вы повзрослеете? Ну к чему приведет эта ваша демонстрация силы?
— Отпустите меня и вы увидите, какой я ребенок! — воскликнул он.— Вы будете лежать в пыли и грызть от бессилия свои грязные ногти!
Продолжая кричать, он старался вырваться, и на глазах его выступили слезы ярости. Быть униженным на глазах любимой женщины — это непереносимо для любого мужчины.