Эллен подошла к нему и положила руку на плечо.
— Успокойтесь, Ларри. Если вы будете продолжать в таком же духе, я попрошу вас удалиться.
Он перестал вырываться, как только почувствовал ее прикосновение, но мускулы его не расслабились. Я выпустил его. Ларри повернулся к Эллен, дрожа от ярости.
— Вы не слышали, что он сказал?
— Что именно?
Она была спокойна. Может быть, слишком спокойна. Ее кра?ота в эту ночь казалась особенной. Я заметил не-
сколько морщинок у нее на лбу и темные круги под глазами.
— Он фактически чуть ли не обвиняет вас в убийстве мужа, а меня — в предательстве.
— В самом деле? — спросила она, подняв брови и повернувшись всем корпусом ко мне.
— Ларри выдумывает. Форест, этот сотрудник ФБР, сказал, что смерть вашего мужа можно рассматривать как невольное убийство. Я же спросил адвоката Зейфе-ля, считает ли он, что похитители являются по сути убийцами.
— Я не вижу здесь ничего, что бы имело отношение ко мне.
— Я тоже.
— Но вы, наверное, явились сюда не для того, чтобы узнать мнение Ларри?
— Не только для этого.
— В таком случае давайте прежде всего покончим с вопросом о смерти Абеля. Я думала об этом весь вечер и всю ночь и полагаю, что лучше всего сказать вам правду.
Зейфель, стоявший перед ней, всем своим видом демонстрировал готовность защитить ее.
— Ни слова, Эллен! Безрассудно делать необоснованные заявления в таком состоянии, в каком вы сейчас находитесь.
Эллен даже не взглянула на него.
— Это вернет мне самоуважение,— по-прежнему спокойно сказала она.— К тому же у меня нет ни сил, ни мужества для того, чтобы играть роль неутешной вдовы.
Она проговорила это так холодно и значительно, что мне стало не по себе.
— Не лучше ли нам сесть? — предложил я.
— Ах, простите! Вы, наверно, страшно устали, мистер Кросс. Форест рассказывал мне, сколько вы сделали за прошедший день, и я всю жизнь буду считать себя вашей должницей.
Оставьте это, миссис Джонсон. Пока Джемми не найден, можно считать, что я не сделал ничего.
— Я придерживаюсь другого мнения...—на ее глазах появились слезы.— Садитесь же...
Она усадила меня на диван, занимавший почти всю стену гостиной. На камине горели египетские свечи, распространяя аромат, напоминавший аптечный. Эта погруженная в полумрак комната производила какое-то грустное, угнетающее впечатление.
— Что я могу предложить вам, мистер Кросс? Ларри с удовольствием приготовит вам что-нибудь выпить... Не так ли, Ларри?
— Конечно,— холодно ответил тот.
— Очень вам благодарен, но лучше не надо. Я так устал, что один стаканчик может свалить меня с ног.
— В таком случае, Ларри, позаботьтесь о себе,— сказала Эллеи.
Он вышел из комнаты. Она осталась сидеть на диване, скрестив ноги.
— Было время, когда я очень любила Ларри,— заговорила Эллен,—Но теперь он действует мне на нервы. Сегодня вечером он перешел все границы. Подумайте, у него хватило наглости просить моей руки! Он уговаривал меня немедленно удрать и как можно скорее обвенчаться! Воображаете?
— Да.
— Мне надо было выставить его за дверь.
— Почему же вы этого не сделали?
— Я боялась остаться одна.
— У вас нет ни родных, ни друзей?
— Никого, с кем бы мне хотелось побыть. Я отправила телеграмму своей матери в Нью-Йорк, и она, конечно, завтра или послезавтра прилетит сюда...— Эллен понизила голос.— Говоря откровенно, я обманулась в Ларри. Я считала, что у него больше такта.
— Он сегодня, начиная с полудня, постоянно пил. Нет сомнений, что он хотел освободиться от своих комплексов.
— Вы думаете? Сейчас многие страдают этим. Люди делают все, что только им нравится, а это часто портит жизнь не только им самим, но и окружающим,— Эллен немного наклонилась ко мне и внимательно посмотрела в глаза.—А какой вы человек, мистер Кросс?
— Я надеюсь, вы не ожидаете от меня откровенного ответа?
— Ожидаю.
— Я... как бы это сказать... Я — немного неудовлетворенный человек. Меня ничто до конца не удовлетворяет. Да и я никого полностью не удовлетворяю.
— Поэтому вы и остались холостяком?
Я взялся за каминные щипцы, оказавшиеся у меня под рукой, и разворошил угли, подняв целый сноп искр,.
Эллен молчала. Я встал и тоже посмотрел на нее.
— Вы говорили обо мне с Энн?
— А разве этого не следовало делать?
— А также вы говорили с ней о Ларри Зейфеле?
— Естественно. Она влюблена в него по уши, и я думаю, что Ларри тоже влюблен в нее. Не знаю только, хватит ли у него смелости признаться в этом. Но вы не ответили на мой вопрос.
— Вы хотите получить правдивый ответ, а я затрудняюсь дать его вам. Передо мной никогда и не возникал вопрос о женитьбе. Я слишком много занимаюсь другими и не успеваю позаботиться о себе. К тому же я хорошо помню союз своих родителей. Я иногда служил для них буфером, иногда — посредником. Я очень тяжело пережил Большую Депрессию и, возможно, именно поэтому выбрал своей профессией социологию. Желание помочь другим, если вы меня понимаете. В те времена это было своего рода религией для молодых людей. У меня не было пн настоящего детства, ни настоящей юности. Только после войны я стал понемногу присматриваться к окружающей меня жизни. Чтобы закончить наконец как-то затянувшийся ответ, будем считать, что я просто задержался в своем эмоциональном развитии.
— Вы серьезно так думаете?
В ее глазах зажглись огоньки.
Я пожал плечами и промолчал. Мне действительно нечего было сказать.
— В сущности,—заговорила она,—вы просто компенсируете отсутствие личной жизни помощью другим. Я же была медсестрой, но это вовсе не мешало мне переживать свои увлечения и всяческие невзгоды.
Я продолжал смотреть на нее. Она не опустила глаз.
— Не знаю, почему вы вышли за Абеля Джонсона,— наконец сказал я.— Если это не был брак по любви, то вы совершили ошибку.
Ее лицо окаменело.
— Какое право вы имеете утверждать это! — воскликнула она.
— Никакого права у меня нет. Но мне кажется, что ваше замужество было неудачным.
После долгой паузы она ответила:
— Я любила его... По-своему. Скажем лучше, особым образом. Конечно, я знала, что он богат. До замужества мне пришлось много и тяжело работать, но замуж я вышла не из-за денег,
— О какого рода чувствах вы говорите?
— Вы опасный человек,— сказала она, отворачиваясь.
— Не я, а факты. Поверьте, я хочу вам только добра. Может быть, то, что случилось сегодня, поможет вам наладить свою жизнь.
— Я жалела Абеля. Он умолял меня стать его женой и ухаживать за ним. Он чувствовал себя очень одиноким и боялся смерти. И он очень хотел иметь сына... Но я должна признать, вы правы: брак был ошибкой.
— Почему?
— Он был намного старше меня. Эта возрастная разница очень угнетала его. Он старался бодриться, но у него ничего не получалось. Даже Джемми был ему в тягость. Абель был для своего сына, скорее, дедом. Он обожал Джемми, но не мог долго держать его на коленях. Вот почему я позволяла Майнерам, особенно Фреду, заниматься мальчиком... Да, самая ужасная ошибка из всех, что я совершила. А сколько их у меня было!
— Не вы одна. Ваш муж тоже совершил их немало. Ответственность лежит не только на вас.
— Мне бы не хотелось говорить об этом,— она вдруг удивленно, будто очнувшись, осмотрелась вокруг.— А что вам удалось узнать?
— Я разговаривал с неким Бурком, хозяином сыскного агентства в Голливуде.
Она сделала глубокий вдох, и лицо ее стала заливать яркая краска. Несколько рыжих прядей упали ей на лоб. Она была действительно красивой женщиной. Очень красивой.
— Я не изменяла Абелю,— наконец произнесла она сдавленным голосом.— Странно, что я говорю вам об этом. Я никогда ни с кем на эту тему не разговаривала. Вероятно, с моей стороны было неосторожным разрешать Ларри сопровождать себя. Но я никогда не подозревала, что Абель зашел так далеко. Он был очень скрытным и никогда не проявлял ревности, но я знала, что он ревновал меня.