Старик повесил шубу на вешалку под лестницей.
- Мы не виделись, наверное, недели две, - сказал он.
- Да. Готовились к рождеству...
- Знаю, знаю. А мы на сей раз не очень много покупали. Я подумал и сказал миссис Инглиш, что тем, кому удобно, лучше дать деньги, они им нынче больше пригодятся...
- Док-тор! - раздался голос.
- А вот и она, - сказал доктор.
- С рождеством! - крикнула Кэролайн.
- С рождеством, мама, - повторил Джулиан.
- Наконец-то явились, - сказала миссис Инглиш, спускаясь по лестнице. А я только собралась сказать, что надо вам позвонить. Ну как, весело было в клубе?
Джулиан заметил, что у отца изменилось выражение лица. Миссис Инглиш поцеловала Кэролайн, а потом Джулиана.
- Сначала выпьем коктейль, - сказала миссис Инглиш, - а потом попросим Урсулу подавать, пока все горячее. Вы опоздали. Что вас задержало? Неужели так поздно явились вчера домой? Как прошли танцы?
- У меня машина не заводилась, - сказал Джулиан. - От холода.
- Что? Не заводилась? - переспросил старик. - А я-то думал, что тот прибор у тебя в гараже...
- Машина была не в гараже. Я оставил ее на улице на ночь, - сказал Джулиан.
- У нас замело выезд, - объяснила Кэролайн. - Мы ведь живем почти в деревне. Снегу намело до крыши.
- Вот как? - удивился доктор. - Что-то я никогда не слышал про такие сугробы. Удивительно. Мне мартини, пожалуйста. А вам, Кэролайн? Тоже мартини?
- С удовольствием, - ответила Кэролайн. - А ты что будешь пить, Джулиан?
- Можете не спрашивать, - сказал доктор. - Он пьет все, и вам это хорошо известно.
- Видели нашу елку? - спросила миссис Инглиш. - Одни палки, а сколько с ними хлопот. Мне нравится голубая ель, но с ней хлопот еще больше. Когда детей в доме нет, по-моему, не стоит устраивать елку.
- У нас тоже есть маленькая елочка, - сказала Кэролайн.
- Джулиан, ты помнишь елки, которые мы устраивали, когда ты был ребенком? И вы, Кэролайн, наверное, приходили к нам на елку?
- Нет, по-моему, не приходила. Джулиан меня тогда ненавидел, вы забыли?
- Забавно, правда? - откликнулась мать Джулиана. - Действительно, если припомнить, вы правы. Он не любил играть с вами, но о ненависти не могло быть и речи, помилуй бог. Он вас боялся. И мы тоже. И до сих пор испытываем страх.
Кэролайн обняла свою свекровь.
- Правда, правда, мама Инглиш, - сказала она, - Джулиан меня ненавидел. Может, потому что я была старше.
- Зато сейчас этого не скажешь, - ответила миссис Инглиш. - Не скажешь, что он вас ненавидел, и уж, конечно, не скажешь, что вы старше. Джулиан, почему бы тебе не походить в спортивный зал? Ну-ка, повернись. Да, у тебя растет второй подбородок.
- У меня и так много забот, мама, - сказал Джулиан.
- Прошу, Кэролайн, - сказал доктор. - Попробуйте этот коктейль, а перед тем как сесть за стол, мы с вами выпьем еще по стакану.
- Мы все выпьем еще по стакану, - сказала его жена, - а лучше давайте возьмем наши стаканы к столу. Мне бы не хотелось задерживать девушек. Но это вовсе не значит, что вы должны проглотить свой обед. Вредно для желудка.
- Расщепление питательных веществ... - начал было старик.
- Доктор, прошу вас забыть про медицину, - сказала его жена. - Пищу надо как следует жевать - вот и все. Кто скажет тост?
Доктор поднял свой стакан.
- Да благословит всех нас господь, - сказал он.
И на мгновенье посерьезнев, они в задумчивости выпили свой коктейль.
IV
Усевшись в машину, Кэролайн с Джулианом помахали на прощанье доктору и миссис Инглиш, а затем Джулиан медленно снял ногу с педали сцепления, и машина тронулась. Часы на приборной доске показывали: 4:35.
Джулиан вынул из кармана рождественский конверт, который, когда они сели за стол, лежал у него на тарелке, равно как и второй конверт - на тарелке у Кэролайн.
- Посмотри, сколько там, - сказал он, передавая ей конверт.
Она открыла конверт и достала чек.
- Двести пятьдесят долларов, - ответила она.
- А у тебя сколько? - спросил он.
Она вскрыла свой конверт.
- Столько же, - сказала она. - Двести пятьдесят. Ей-богу, это уж слишком. Они чересчур добры.
Она вдруг замолкла, и он взглянул на нее, не поворачивая головы.
- В чем дело? - спросил он.
- Ничего, просто они такие хорошие. Твоя мать такая милая. Не понимаю, как ты... Ты представляешь, как она расстроится, узнав о твоей вчерашней выходке?
- Она моя мать, - возразил он.
- Да, и порой в это трудно поверить.
- Ты что, собираешься читать мне мораль всю дорогу домой? - спросил он.
- Нет, - ответила она. - Какой от этого толк? Что ты намерен делать в отношении Гарри?
- Гарри? Не знаю. Могу ему позвонить, - предложил он.
- Нет, этого мало. По-моему, лучше отвези меня домой, а сам поезжай к нему и лично извинись.
- Очень надо, - не согласился Джулиан.
- Как хочешь. Но если ты не поедешь, то больше ни на какие вечера я с тобой ходить не буду. А это значит, что я не пойду ни в один дом, куда мы уже приняли приглашение, и наш вечер тоже отменяется. Если ты полагаешь, что я намерена сделать из себя посмешище, ходить на вечера, где меня будут жалеть из-за твоего поведения, забудь об этом, Джу. Вот так.
- Ненавижу я это твое "вот так", - сказал он. - Хорошо, я поеду к нему. Он, наверное, уже забыл про всю эту историю, и мое появление только растравит его.
- Дай слово, что ты не будешь его растравлять. Ты ведь умеешь с ним обращаться, Джу, когда хочешь. Я зря сказала, что ты не умеешь. Умеешь. Прояви свое обаяние на английский манер, и он на это клюнет. Но прошу тебя, сделай все как следует, чтобы праздники прошли спокойно. Ладно, милый?
Тон ее стал совсем другим, и его взволновала ее серьезность. Становясь серьезной, она дурнела, но ей так редко хотелось чего-нибудь всерьез, что она превращалась в новую, необычную Кэролайн.
- При одном условии, - сказал он.
- При каком?
- Сделаешь?
- Как я могу обещать, когда не знаю что. Что за условие?
- Когда я вернусь домой, ты будешь в постели, - сказал он.
- Сейчас? Среди бела дня?
- Ты всегда предпочитала дневной свет.
Он положил руку ей на колено.
Она тихо кивнула.
- Девочка ты моя! - сказал он, уже испытывая благодарность. - Я так люблю тебя, что словами и не скажешь.
Она молчала весь остаток пути и даже не попрощалась с ним, когда вышла из машины, но он знал - так бывает всегда, когда они решают лечь, как только вернутся домой. Если они об этом договаривались, то она, пока они ехали, ни о чем больше не думала. Ее ничто не интересовало, и никто не мог ее отвлечь. Исчезала даже та энергия, что делала ее общительной и оживленной. В такие минуты она, казалось, сжималась в клубок, хотя в действительности оставалась такой, как была. Но как только они принимали решение, с той секунды, что она соглашалась, и до самого конца она была вся во власти чувства. И сидя за рулем машины, он убеждался вновь, как уже убеждался не раз, что в их любви с Кэролайн чувство играло главную роль. В Кэролайн жило столько же страсти, любопытства, желания познать неведомое и радоваться ему, как и в нем. Спустя четыре года она продолжала оставаться единственной женщиной, с которой ему хотелось просыпаться, лежать, сгорая от нетерпения, и вообще искать близости. Ее слова, которым он ее научил, и то новое, что они открывали друг в друге, - все это принадлежало только им двоим. По его мнению, именно из-за всего этого для него и была так важна ее верность. Когда он задумывался над тем, насколько важны эти слова и все остальное, он порой приходил к выводу, что сама по себе физическая сторона измены не столь уж существенна. Но может ли быть несущественна измена вообще?