Когда мы остались на кухне вдвоем, Леонид Иванович был бодр, а я едва держался.
— Можно я пойду спать? — накрыл я рюмку рукой, когда отец Липы в очередной раз собирался налить. — Я больше не могу.
— Ну ладно, пошли. Сейчас Серёжку подвинем.
— Нет, — возмутился я, покачнувшись. — Я с Липой лягу.
— Там места мало.
— Ничего, поместимся.
Было заметно, что Леонид Иванович не очень доволен такому раскладу, поэтому я решил добавить:
— Я не обижу вашу дочь. У меня на нее другие планы.
— Это какие же? — усмехнулся мужчина.
— Жениться. Только никому не рассказывайте, это секрет.
Отец снисходительно усмехнулся, похлопал меня по плечу и проводил до комнаты.
Липа не спала. Она отложила телефон и посмотрела на меня подозрительно.
— Я пьян, — тихо шепнул я и, стянув свитер, рухнул с ней рядом, оттесняя к стене. — И я тебя люблю.
Глава 31. Андрей
Я проснулся среди ночи от жары. Мы с Липой спали в обнимку и ещё были накрыты одеялом. Было странное ощущение лёгкого опьянения, но в то же время сознание было ясным, а самочувствие отличным. Чувствуя непередаваемый запах от кучерявой макушки, я не удержался и погладил Липу по волосам, помассировал ей затылок.
— Ты чего не спишь? — спросила она едва слышно и подняла голову.
— Выспался, — так же тихо отозвался я. — Любуюсь.
— Кофе хочешь?
— Нет, — я прижал Липу крепче и почувствовал, как моментально возбуждаюсь. — Ты бодришь меня лучше кофе.
— Я чувствую, — шепнула Липа. Я догадался, что она смущается, видимо, почувствовав мою эрекцию.
Я провел ладонью ей по спине и, забравшись под ткань майки, стал нежно поглаживать шёлковую кожу, едва касаясь пальцами, пересчитывая выступающие позвонки. Она покрылась мурашками. Спустя несколько мгновений почувствовал, как Олимпиада в ответ несмело поглаживает меня по руке.
Улыбнувшись, я взял ее руку и запихнул себе под футболку.
— Не бойся.
Липа начала несмело поглаживать мою грудь. Коснувшись вмиг затвердевшего соска, замерла.
— Продолжай. Мне очень приятно. — Выдохнул я ей в ухо как можно тише. — Брат крепко спит?
— Да. Он в наушниках.
— Отлично.
— Родители, — напомнила Липа.
— Мы просто друг друга гладим. Продолжай.
Ее пальцы снова несмело коснулись соска, обвели его по кругу, вызывая спазм внизу живота и волну мурашек на руках.
Я закусил губу. Это было очень приятно.
Я очень медленно, чтобы звуки были как можно тише, а движения незаметнее задрал наши футболки и прижал Липу крепче, потерся грудью об ее маленькие твердые соски.
— Продолжаем? — шепнул я, касаясь губами ее нежных губ.
— Да, — выдохнула она.
— Повторяй за мной.
Я плавно повел рукой вниз по ее животу, по ткани штанов и сквозь них погладил ее лобок и половые губы.
Липа уткнулась мне в шею и тяжело сглотнула. Но все же, ее рука медленно заскользила вниз, заставляя меня плавиться от ожидания. Когда пальцы несмело коснулись вздрагивающего от напряжения члена, Липа одернула руку.
— Трусишка, — усмехнулся я и в тот же миг почувствовал, как она крепко сжала его в руке.
Едва не застонав от накрывших эмоций, зажмурился.
— Беру слова обратно, — шепнул ей, прийдя в себя, и запустил руку под резинку ее штанов.
— Нет, — шепнула Липа и я замер, как пёс на натянутом поводке. — Мне неловко тут.
Я сжал челюсть, чтобы не застонать от досады. Как же хорошо жить отдельно, блядь! Взяв себя в руки, обнял возлюбленную крепче, посмотрел на часы. Они показывали полпятого утра.
— Тогда пошли пить кофе.
Мы сидели на кухне в обнимку и молча пили кофе. Я задумчиво смотрел в темное окно, поглаживая Липу по волосам. Она откинулась мне на грудь и то и дело закрывала глаза от удовольствия.
Внезапно я поймал себя на мысли, что представляю нас такими же взрослыми, как ее родителей. Будто вижу со стороны, как мы вот так же сидим на кухне, а в комнате спят наши дети.
Я глубоко вздохнул и прижал Липу крепче.
— Ты чего? — тихо мурлыкнула она, с удовольствием прижимаясь ко мне.
— Да так… — неопределенно ответил я. — Когда домой поедем?
— Я думала тебе город показать. Хочешь?
— Честно? — я серьезно посмотрел ей в глаза. — Я тебя хочу. Давай город в другой раз посмотрим? А то мне от воздержания в голову всякая дичь лезет. Здесь я тебя даже целовать не имею права.
Липа смутилась.