Президент, представлявший меня, был известен своим сарказмом и не упустил возможности показать, насколько ему не нравится мое назначение. Я обнаружил, что могу рассказывать, не пользуясь записями, и постепенно зал охватило ощущение теплоты. Главным тезисом лекции было утверждение, что Британская угольная промышленность не сможет выжить только как поставщик дешевой энергии. Нужно учитывать бесконечные возможности угля как сырья для химической промышленности, которые я расписал яркими красками, возможно, даже преувеличил. В то время мало кто заметил этот доклад, разве что техническая пресса, назвавшая его «Угольным проектом нового века». Через семнадцать лет была создана правительственная комиссия по изучению потенциальных возможностей угля, которые я описал в этой лекции. Почти сразу же после Ривелльской лекции я начал чтение серии лекций по гурджиевской Системе. Я не упоминал его имени, и некоторые из слушателей решили, что это мои идеи, и обращались со мной как с «Новым Учителем». Я отказывался от подобной роли и от предположений, что являюсь источником этих знаний. Тем не менее, лекции вызвали большой интерес, и многие обращались ко мне с вопросом, могли ли они продолжать у меня обучение. Передо мной встал вопрос, что я буду делать по окончании войны. Я обсуждал его с моими старыми учениками и друзьями, и мы пришли к выводу, что надо организовывать нечто вроде Института или Общества по изучению области, где жизнь встречается с духом.
Приготовления к окончанию войны витали в воздухе. Из-за планируемых сокращений наши лаборатории не могли оставаться в Кумб Спрингс, и после длительных поисков был куплен большой участок земли в Лезерхеде и спроектированы новые, более внушительного вида постройки. Мне предложили частную директорскую лабораторию, где я мог наблюдать за наиболее интересными с моей точки зрения исследованиями. Планы были окончательно одобрены, строительство готово начаться, и я с небольшой группой сотрудников отправился в Лезерхед, где первый камень должен был заложить мой дорогой друг доктор Кдаренс Сэйлер, старейшина угольных научных исследований в Англии. Слушая его слова о надеждах, которые он связывал с моим руководством новыми лабораториями, я, как это часто бывало раньше, испытал отделение от тела и наблюдал за этой сценой как бы из другого измерения. Я ясно видел, что никогда не окажусь в Лезерленде, и никогда не будет построена лаборатория директора.
Едва ли это можно назвать пророчеством, поскольку ситуация в ассоциации быстро ухудшалась. Открыто поговаривали, что я прекрасно справился с основанием проекта, но оказался слишком безответственным и своевольным, чтобы быть хорошим администратором. У меня появились враги, в основном, по моей же вине. Назрел также серьезный конфликт убеждений, касающийся целей исследований по утилизации угля. Если говорить коротко, целью было сохранение угольных рынков на фоне угрозы замены угля нефтью. Для этого разрабатывались устройства, более простые в использовании, более эффективные и меньше образующие дым и отходы. Работа в этом направлении продвигалась успешно, но это не могло создать новых рынков сбыта для угля. Напротив, сжигание двух тон вместо трех с той же эффективностью должно было снизить потребление угля. Послевоенный опыт полностью подтвердил этот прогноз. Сейчас, как и тогда, я уверен, что существует целая область неисследованных возможностей использования угля в качестве химического сырья. Это убеждение большинству угольных промышленников показалось мечтой ученого, которая никогда не будет реализована, и они возмущались, что на нее были потрачены деньги.
Эта тема возникла из-за серии экспериментов, начатых мной в самом начале войны, целью которых было найти применение естественным пластическим свойствам угля. В начале войны была угроза нехватки сырья для производства пластических веществ. Я сообщил Министерству снабжения, что неисчерпаемым источником пластических материалов является уголь, и можно разработать способ его соответствующего применения.
То, что я искал, описать нетрудно. Пластические материалы становятся мягкими при нагревании и затвердевают, охлаждаясь. Необходимые формы им придают под прессом при высокой температуре. При перегреве они разрушаются и больше не восстанавливаются. Уголь, размягчаясь, в то же время разрушается. Так образуется кокс, поры получаются при прохождении газов через уголь в то время, когда он мягкий. Я считал, что порошкообразный уголь, спрессованный при температуре чуть ниже температуры его размягчения, при охлаждении затвердеет и примет любую желаемую форму.