Поэтому мне представляется, что осознание Вечности редко встречается в человеческой жизни. Мое пробуждение в Золотой Стреле было для меня необычайным событием, в особенности безграничностью видения, чрезвычайной непродолжительностью, что еще больше подчеркивало его вневременность. С тех пор я несколько раз переживал подобные состояния, и они лишь усиливали ощущение, что Вечность всегда присутствует здесь и теперь.
В течение 1950 года меня раздирали противоречия. Я полностью отдал себя задаче подчинить свою личность группе, но семеро моих товарищей, взявших на себя такую же задачу, слишком по-разному понимали, что нужно для ее выполнения. Мы топтались на месте, но никто из нас не осмеливался в этом признаться. Вновь я не мог не восхититься мужественным оптимизмом мадам де Зальцман, которая увидела прогресс там, где мы не видели ничего, и настояла на том, чтобы мы продолжали, воодушевив нас силой своего примера.
В то время деятельность научно-исследовательских лабораторий Powell Duffryn находилась в зените. Мы занимались исследованием угля со всего мира в самых различных целях. Необходимо было расширять наш штат и наши возможности. Опытные научные работники требовались повсеместно. Большие компании выискивали многообещающих молодых людей в университетах еще до того, как они зарекомендовали себя в деле. Я должен был собрать персонал, не имея того привлекательного престижа, которым обладали известные научные организации. В целом мне это удалось, но я выбирал людей, способных к самостоятельной работе, но испытывающих трудности в устройстве и общении, а не безупречных по характеру, но тугодумов. Человек, который может вписаться в любой коллектив и делать то, что требуется, — это сокровище. Я не боялся нажить неприятностей и всегда рисковал и брал на работу человека с оригинальными идеями, пусть даже неуживчивого. Наш председатель одобрял мою кадровую политику.
Меня заинтересовала психология научного открытия. Известно, что в некоторых областях, например, в математике, великие открытия совершаются такими, как Ньютон и Энштейн, в возрасте около двадцати лет. Для химиков наилучший возраст — тридцать, и, похоже, каждая отрасль имеет свой наиболее плодотворный возраст. Нелегко предоставить молодому ученому достаточную сферу деятельности, избежав при этом несправедливого отношения к более старшим. Я пытался найти решение этой проблемы, которая стоит. перед любой научной лабораторией. В университетах, благодаря постоянному притоку выпускников, эта проблема заметна меньше.
Обычно для ее решения создаются небольшие команды под руководством хорошего лидера, и им дается полная свобода действий в решении определенной задачи. Метод работает, но он ведет к большим потерям, так как молодым и зачастую более талантливым ученым приходится долго ждать того момента, когда они станут лидером команды, между тем время их творческого расцвета проходит. Я предоставлял отдельным работникам полную свободу, давая им возможность самим выбирать себе помощников. При этом, как правило, действительно выдающийся человек работал один, а остальные формировали небольшие группы.
Этот метод ведет к массивной генерации идей. Затем необходимо выбрать, какие из них подлежат дальнейшей разработке, а какие — временному оставлению. Это называется «убиение младенцев», и зачастую почти также болезненно. Тут управляющий директор должен жестко вести свою линию, иначе много энергии будет потрачено зря.
Все лето 1950 года я усердно работал и считал, что наша научно-исследовательская деятельность процветает и успешно продвигается вперед. В нашу команду входило один-два блестящих ученых, один из которых, по несчастливой случайности, был открыто признанным коммунистом. Я был настолько уверен в отсутствии у меня, равно как у кого бы то ни было из руководства, политических интересов или связей, что только смеялся, когда меня предупреждали: «Такой-то доведет тебя до беды». К осени исследовательские лаборатории в Баттерси начали вставать на ноги. Мне очень нравилась работа. В Кумб Спрингс было более или менее спокойно, мои постоянные поездки в Париж прекратились, и я мог посвятить все свое время и энергию лабораториям. Коммерческое производство деланиума все еще не ладилось. Мы допустили несколько ошибок, в основном, в определении рынков сбыта. Несмотря на это, я был уверен, что терпение и труд все перетрут, и мы сможем окупить вложенные деньги.