Семинар 1953 года был рискованным мероприятием. Помимо моей воли сложились более напряженные условия, чем я мог предвидеть. Несколько человек прошло через жесточайший эмоциональный кризис. На какой-то момент ситуация стала угрожающей, но потом чудом все стало на свои места, и многие из присутствовавших уезжали уверенные, что для работы необходимы еще более суровые условия. Другие были напуганы и не согласились бы пережить такое еще раз.
За те две недели, что мы провели вместе, я получил четкое указание во время одной из медитаций. В грудной клетке я услышал голос, который несколько раз произнес: «Иди на Восток». Я рассказал жене и ближайшим друзьям об этом переживании, и они согласились, что я должен следовать полученному указанию.
Глава 23
Юго-Западная Азия
Восток велик. Он простирается от Средиземного моря до Тихого океана и насчитывает в два раза больше жителей, чем во всем остальном вместе взятом мире. Куда мне направиться? Я решил, что бесполезно ехать в страну, языка которой я не знаю. Единственным восточным языком, которым я владел действительно хорошо, был турецкий. Я знал не только оттоманский и современный турецкий, но и несколько центральноазиатских диалектов. В широком смысле турецкий — это lingua franca, знание которого позволяет путешествовать от Балкан до Китайского Туркестана, от Волги до Нила — везде найдется кто-нибудь, кто поймет вас.
Хотя со времен войны и произошли огромные перемены, те, к кому я ехал, принадлежали к старому поколению. В туркоязычных странах я буду чувствовать себя как дома. Я решил провести несколько месяцев в Турции, Сирии, Ираке и Иордании, а затем определить, куда отправиться дальше. Ничто не задерживало меня в Англии. Хотя моя жена была почти совсем привязана к своей комнате, она оставалась на попечении любящих людей и полагала мою поездку необходимой. Я также хотел избежать надвигающегося на меня положения незаменимого лидера. От такой опасности я избавлялся любой ценой, даже если нужно было бросить всех и все.
Один ключ у меня был. Тридцать три года назад в Константинополе я познакомился с Али Хайдаром, последним шерифом, или стражем священного города Мекки, прямым потомком пророка Мохаммеда. У него было пятеро сыновей примерно моего возраста, один из которых, князь Абдул Меджд, был моим хорошим другом. Благочестие и бескорыстная доброта этих людей древней крови поразили меня, и я очень сожалел о, с моей точки зрения, гибельном влиянии Лоренса из Аравии, который поддерживал молодую ветвь рода и препятствовал возвращению законного шерифа по окончании Первой мировой войны. История наших отношений с арабами могла бы быть гораздо более благоприятной, поддержи мы шерифа Али Хайдара, который знал, как обращаться с Вахабистами. Все это, однако, теперь дело прошлое. Али Хайдар умер, а его сын теперь служил своему двоюродному брату, королю Иордании.
Некоторое время он был иорданским министром в Лондоне, но в 1953 году переехал в Париж.
Я отправился навестить его и рассказал о своем стремлении отправиться в Юго-Западную Азию и о причинах этого. Будучи правоверным мусульманином, он сказал: «Несомненно, на то есть Воля Бога, так как это пришло к тебе без твоих просьб. Как ты знаешь, я суфий и дервиш в сердце. Во время войны, когда удача отвернулась от меня, в Дамаске я встретил замечательного шейха. Это очень благочестивый и мудрый человек. Несомненно он сделает все для моего друга. Его имя Эмин Чикхоу». Князь продолжал, рассказывая мне о дервишеском ордене Накшбенди, процветавшем все это время, с шейхами и группами мюридов, разбросанными по всему мусульманскому миру от Марокко до Индонезии. Он знал, что я последователь Гурджиева, и по моему приглашению присутствовал год назад на нашем выступлении в театре «Фортуна». Он сказал, что орден Накшбенди должен заинтересовать меня, потому что его члены не прячутся в текках и не используют открытые упражнения, как Руфайи и Мевлеви, но исполняют все свои мирские обязанности, не переставая почитать Бога в своих сердцах.
Доброта князя очень тронула меня, но я не мог себе представить, что так запросто можно встретиться с подлинным источником эзотерической традиции Ислама. Я решил начать с Турции и, следую своему давнему желанию, заехать в Конию, родину величайшего из исламских писателей-мистиков, Джалаледдина Руми, основателя мевлевского ордена, в котором в начале двадцатых годов у меня было много друзей.