Неудивительно, что я сказал себе: «В конце концов, я могу оставить Рофе и не заниматься Субудом, покуда не закончу книгу». Но тут, к моему изумлению, я услышал внутренний голос: «Напротив, ты должен продолжать».
Я отправился к Рофе и попросил его выполнить формальное открытие, или инициацию, которая устанавливает связь с Жизненной Силой, действующей в субудскомлатихане. Было 25 ноября 1956 года. Рофе объяснил, что контакт подобен электрическому току, который можно включать и выключать по собственной воле. Он сказал, что присутствие контакта проявляется дрожью или вибрацией. Он приземленно и формально попросил меня заявить о своей вере в Бога и предании себя Его Воле. Я не ощущал ничего, что могло бы сойти за вибрацию, в какой-то момент мысли остановились, и я вошел в состояние осознания, которого раньше достигал долгими направленными усилиями. Вскоре я совсем перестал думать, только осознавал, свободный от всякой ментальной активности, но полный жизни и блаженства. Не знаю, долго ли это продолжалось, так как я потерял ощущение времени. Я услышал слова Рофе: «Хватит. Можете остановиться», — и тут же вернулся в свое обычное состояние. Природа только что пережитого больше напоминала то, что писатели-мистики называют рассеянным созерцанием, чем самовоспоминание Гурджиева.
Я был потрясен. Рофе обрадованно сказал мне, что с первой нашей встречи знал, что я быстро распознаю уникальную природу Субуда. Он пригласил меня дважды в неделю на занятия латиханом вместе с остальными, которые прошли инициацию во время моего пребывания в Америке.
Я принял приглашение, но не рассказал никому об этом в Кумб. Многих бы это взбудоражило: некоторые захотели бы сами попробовать, а другие решили бы, что я потерял веру в Гурджиева и его методы. Мне нужно было время приобрести собственный опыт, чтобы я мог решиться рассказать о нем остальным.
Для меня латихан был совсем новым переживанием. В гурджиевских упражнениях результат достигается преднамеренным усилием воли. Здесь все спонтанно. Ни один латихан не похож на другой; каждый открывал нечто новое, но и старое представало в совершенно ином свете. Во многое из того, что я узнал от Гурджиева, латихан вдохнул жизнь.
Скоро я понял, как трудно оставаться полностью восприимчивым и не допускать никаких произвольных внешних движений, но когда я проникся тем, что от меня требовалось, моему внутреннему осознанию открылись новые глубины смысла.
В феврале после одного из наших упражнений Рофе заговорил с пятерыми из нас о возможном приезде Пака Субуха в Англию. Он сказал: «Его последователи на Яве говорили мне в 1950 году, что в еще в 1934 Пак Субух предвидел, что объедет весь мир, включая Европу, и что первой страной станет Англия. Он сообщил мне, что в Англии есть люди, чьи духовные качества позволят им воспринять Субуд, и что я должен встретиться с ними по приезде; думаю, он говорил о вас, и хотел бы узнать, согласны ли вы пригласить Пака Субуха в Ангию и взять на себя расходы».
На следующий день, за ланчем в отсутствие Рофе мы обменялись впечатлениями. Я был поражен, обнаружив, что все мы независимо пришли к выводу, что латихан пробуждает Совесть и что он действует быстрее и эффективнее, чем гурджиевские упражнения. Нас встревожила возможность того, что Субудом займутся бывшие ученики Гурджиева и Успенского. В то время мадам де Зальцман была в Нью-Йорке, и я ненадолго отправился туда, чтобы увидеться с ней и мадам Успенской и рассказать, что мы нашли. Меня вновь пригласили во Франклин Фрамс, где я почти каждый день виделся с мадам Успенской. Ее силы таяли, и ей было уже трудно говорить. Мадам де Зальцман, тогда очень загруженная делами в Нью-Йорке, несколько раз приезжала к нам. Обе дамы хотели с возможно большими подробностями узнать все о Субуде. Они согласились, что было правильныым пригласить Пака Субуха в Англию. Мадам де Зальцман хотела бы с ним встретиться, ведь только так она смогла бы составить свое представление о том, Учитель он или нет.
Двенадцатого марта я вернулся в Англию. Приглашение было послано и принято. Оставшееся время я решил использовать для завершения работы над «Драматической Вселенной». Надеяться написать хоть строчку в Лондоне было невозможно, поэтому я принял предложение Кристофера Вайнеса сдать мне коттедж, Кэ Крин, находящейся в крайней западной точке Ллейна, в Северном Уэльсе. Я отправился туда и, отложив все дела, занялся рукописью. Она была завершена за несколько дней до прибытия Пака Субуха в Англию 21 мая 1957 года.
В Северном Уэльсе я излечился от двух заболеваний, которые долго тянулись за мной по жизни. Первое — время от времени повторяющаяся дизентерия, которую я подхватил в Смирне; а второе — слабость легких из-за туберкулеза. О подобных излечениях сообщали многие люди, регулярно практиковавшие латихан, поэтому я стал более серьезно относится к «исцеляющему» аспекту Субуда.