Выбрать главу

Одетый в традициях среднего Запада, с шестизарядным кольтом в кармане и благоухая Стетсоном, он стал вхож к одному из богатейших торговых банкиров финансового мира Англии. Мексика при Диасе была Эльдорадо для иностранного капитала, и Джон де Кэй добыл деньги, разработал и построил экспериментальную фабрику по упаковке мяса и в 1910 году стал — по крайней мере на бумаге — мультимиллионером.

Его забавляла роль ковбоя-философа, превратившегося в миллионера. Познакомившись с Винифред Бьюмон, он увлек ее с собой в Мексику. Она была его секретарем, вела хозяйство, общалась с Диасом и его министрами, передавая им часть своего собственного огня, а в свободное время делала зарисовки Мехико и мексиканцев. Де Кэй написал пьесу для Сары Бернар, одним из многочисленных любовников которой он был, отвез пьесу в Америку и включил в ее репертуар. За свой счет он публиковал книги стихов и афоризмов, считая себя настоящим стоиком, вторым Марком Аврелием.

Он претендовал называться потомком де Коси, заключил контракт на покупку замка Коси, одного из красивейших нормандских замков во Франции, и мечтал о восстановлении своего рода спустя пятьсот лет.

Тем временем дела в Мексике не ладились. Мясной бизнес процветал, экспорт увеличивался, но дряхлеющий Диас терял силы и, наконец, был свергнут. Джон де Кэй сделал ставку на его племянника Фелиза Диаса и солдата удачи генерала Хуэрту как на ближайших сподвижников его друга и патрона. В дальнейшем генерал пал от руки доблестного X. Л. Вильсона, посла Соединенных Штатов в Мексике, который, охваченный страшной личной неприязнью к Хуэрте, выступил на стороне противника под Мадеро. Когда Соединенные Штаты начали снабжать противника оружием, де Кэй, ненавидевший американский империализм, занялся покупкой вооружения в Европе для законного правительства. Продавая боны мексиканского правительства в Лондоне и Париже, он дал крупные заказы известной французской фирме, производящей оружие. Падение правительства Хуэрты и начало войны в Европе сделали бесполезной и невозможной перевозку оружия. Джон де Кэй продал французскому правительству оружие и свои права на мясную концессию.

Вторжение немцев в Марну в августе 1914 года застало его и миссис Бьюмон в замке Коси. На машине они пересекли линии фронта немцев и союзников и добрались до Парижа. Потрясение от непосредственной встречи с войной сделало из де Кэя убежденного пацифиста, он жертвовал огромные суммы денег различным миротворческим движениям. Враждебность Вашингтона, вызванная его связью с генералом Хуэртой, проявилась в Лондоне, где в 1919 году он был арестован в связи с выдвинутым против него обвинением из-за продажи мексиканских бон. Его заключили в Брикстонскую тюрьму, и, как водится в подобных случаях, все друзья отвернулись от него, за исключением миссис Бьюмон. Практически в одиночку с бездеятельными адвокатами и среди бедствий войны, она смогла добиться отказа требованию о выдачи. Они отправились в Швейцарию, и де Кэй живо включился в мирную программу Второго Интернационала. Он давал деньги на организацию съездов — вначале Бернской конференции 1919, затем, тремя месяцами позже, Амстердамской конференции, где они познакомились и завязали дружбу со многими социалистическими лидерами Европы.

Тут от общего знакомого миссис Бьюмон узнала, что де Кэй, чья сексуальная мораль никогда не была твердой, был отцом двоих детей. Она решила исчезнуть из его жизни и, не желая возвращаться в Англию, уехала в Швейцарию. Там она встретилась с князем Сабахедцином, работе которого по заключению сепаратистского мира между Турцией и союзниками де Кэй помогал деньгами. Он предложил ей вернуться с ним в Константинополь с уже изложенными последствиями.

Охваченная воспоминаниями прошлого и дурными предчувствиями, миссис Бьюмон привезла меня в Ванзее, внешний пригород Берлина, где Джон де Кэй и его новая семья жили в доме Хампердинка, композитора «Ганса и Гретель». Она хотела, чтобы я узнал жизнь, так оно и произошло. Несправедливые страдания турецких князей воспламенили де Кэя старым энтузиазмом, и за несколько дней был разработан план защиты их прав, после чего он послал меня в Лондон для переговоров с его старыми приятелями-банкирами. Впечатление, произведенное им двадцать лет назад, было столь сильным, что они серьезно восприняли его предложения, и у меня начались приключения, которые поразили бы меня еще больше, если бы я знал, насколько они далеки от обычных финансовых операций на английском рынке.

Мы с миссис Бьюмон недолго оставались в Лондоне, но много общались с Успенским. Я начал посещать его собрания, которые теперь проводились на Эрл Корт, 38 в Ворвик Гарденс, где они продолжались без перерыва семнадцать лет. Успенский стал гораздо лучше говорить по-английски, его лекции посещались известными психологами и писателями.