У Вас есть возможность научиться работать. По правде говоря, очень немногие из ныне живущих людей имеют такую возможность, так как у большинства из них есть непреодолимые препятствия. Препятствия есть у всех — это заложено в человеческой природе. Вы узнали, что можно напрямую подключиться к Великому Накопителю Энергии, источнику всех чудес. Сможете постоянно поддерживать с ним связь- преодолеете все барьеры. Но Вы не знаете, как это сделать и не готовы это узнать. Вся работа еще впереди, но Вам показали, что это возможно. Пройдет двадцать, тридцать, может быть сорок лет прежде чем Вы овладеете силой, одолженной Вам на один день. Но имеет ли время значение, если такое возможно? Еще в юности я знал о существовании этой силы и барьеров, препятствующих человеку обладать ею, и я искал, пока не нашел способ смести все препятствия. Это величайшая тайна человеческой природы. Множество людей хотят быть свободными и знать реальность, но они не знают о барьере, не дающем им достичь этой реальности. Они приходят ко мне за помощью, но не хотят или не могут платить за нее. И если я не в состоянии помочь им, то не по своей вине».
Он вновь заговорил о Бытии и Знании, об опасности потерять все, если я буду опираться только на Знание. Его слова звучали беспощадно: «При излишке знаний, внутренний барьер может стать непреодолимым».
Я спросил: «Если я останусь с Вами, сколько потребуется времени?».
Учитывая то, что я только что услышал, я ожидал, что нужно по крайней мере лет двадцать, но он ответил: «Посвятите все свои силы работе, и, возможно, через два года Вы сможете работать самостоятельно. Но пока Вам нужен я, поскольку Вы не можете создать для себя подходящие условия. Впоследствии я Вам уже не понадоблюсь. Но в течение этих двух лет Вы должны быть готовы ко всему».
Я напомнил ему, что денег у меня нет, а оставаться здесь без оплаты я не мог, тогда он возразил: «Мне нужны не Ваши деньги, а Ваша работа. Множество людей могут дать мне деньги, но очень мало тех, кто может работать. Я дам Вам деньги. Вскоре я еду в Америку, и если Вы выучите русский, то будете моим переводчиком. Вскоре Вы научитесь читать лекции так, как мне нужно. Сейчас Вы должны брать, потому что Вам нечего отдать. Потом Вы будете готовы снять с себя последнюю рубашку во имя работы — так, как я готов сейчас».
Гурджиев давал мне возможность принять великое решение, но я знал, что не смогу принять его предложение. Я сказал себе, что должен уйти и заработать денег и вернуться. Он не просил меня решать: высказав свое предложение, он, казалось, потерял ко мне всякий интерес. Я даже не смог найти его, чтобы попрощаться. Начинался сентябрь 1923 года. В последний раз я поднялся вверх по холму к станции Фонтенбло и сел на парижский поезд. Эта глава была закончена, и, покуда я не вернусь, писать было нечего. Я и представить себе не мог, что пройдет двадцать пять лет, прежде чем я вновь увижу Гурджиева. Только после смерти Гурджиева я понял, что паттерн его жизни требовал отсылать прочь всех наиболее близких подходящих ему людей. Он прогнал П. Д. Успенского, Александра де Зальцмана и даже самого преданного из всех — Томаса де Гартмана. Он порвал отношения с А. Р. Орагом, Морисом Николлем и многими другими. Никто так и не смог вернуться к нему, хотя некоторые пытались. Мне повезло больше. Но моей заслуги в этом не было, просто я был моложе остальных и через двадцать пять лет все еще мог предпринять еще одну попытку.
Глава 11
Противоположные влияния
Вернувшись в Лондон больным и измученным, я быстро поправился. Успенский при встрече принялся меня расспрашивать. Я хотел, но не смог рассказать ему о том, что я пережил. То, что произошло со мной, предназначалось тому Беннетту, каким я должен был когда-либо стать. Поэтому рассказывать мне было неловко, словно я хотел показаться кем-то, кем в действительности не являлся. Я пересказал, как мог, лекцию Гурджиева об энергиях и изменениях скорости. Успенский не проявил особого интереса.