– Не нужно извиняться, – сказал я. – Вы очень помогли.
Девушка внезапно улыбнулась, смущенно, без тени кокетства, и добавила:
– Она не была одной из нас, и я не думаю, что она была с улицы.
Прежде чем я успел поблагодарить ее или задать следующий вопрос, выражение лица и поза Харо изменились, и она отошла под руку с каким-то гоблином среднего возраста, прекрасная и недоступная, как облако.
На следующее утро я вернулся в Дом князя Джайкавы, к своей почте, бумагам и ожиданию посетителей. Никто не пришел, и я воспользовался свободным временем для того, чтобы записать добытые мною сведения об убитой женщине.
В одиннадцать часов, выглянув в коридор и никого не увидев, я вышел из кабинета и отправился в другое странное учреждение, располагавшееся в Доме князя Джайкавы – во владения картографов Муниципального трамвайного управления Амало. Клерки и картографы, работавшие там, должны были по долгу службы знать, где именно проходят трамвайные линии, и давать четкие и точные указания ремонтным бригадам. Стены были увешаны картами – готовыми, незаконченными и теми, что представляли собой лишь карандашные наброски. Шкафы для документов были забиты папками с инструкциями насчет того, как добраться от Дома князя Джайкавы до любого места в Амало. Однажды я случайно услышал спор по поводу смены «начальной точки»; кто-то называл Амал’тэйлейан «более подходящим», но даченсол Орджимар, главный картограф Муниципального трамвайного управления Амало, резко ответил:
– Этим вы добьетесь только одного: нам придется добавлять в начале каждого документа указания, как добраться отсюда до Амал’тэйлейана.
На этом спор был окончен.
Картографы представляли собой группу энергичных молодых эльфов, страстно влюбленных в свою работу. Клерками служили эльфийские дамы среднего возраста, квалифицированные, серьезные и очень гордившиеся своими способностями. Также они гордились заслуженной репутацией всезнаек, которым было известно все, что происходит в Амало, поскольку любой, кому приходилось иметь дело с бюрократическим аппаратом города или княжества (если их вообще можно было разделить), обращался к ним за помощью. Удивительно, сказала мне как-то раз мин Таленин, как часто придворным бюрократам приходится бывать в городе, инспектировать, проводить беседы, участвовать в церемониях.
Мин Таленин и меррем Бечеваран, эльфийки-служащие, сидевшие в то утро в конторе вдвоем, были рады меня видеть. Сплетни меня не интересовали, но я просил дам о помощи, если это требовалось мне для работы. Недавно я расспрашивал их о сестре мера Урменеджа, а теперь показал им портрет Арвене’ан Шелсин.
Мин Таленин распахнула глаза.
– Это же меццо-сопрано из Алой Оперы!
Мин Таленин была порядочной женщиной средних лет из буржуазной семьи, дочерью часовщика, экономной и ответственной. Единственной роскошью, которую она себе позволяла, была опера. Если она и Атрис из Джеймелы опознали убитую как оперную певицу, они, скорее всего, были правы.
– Вы уверены? – переспросил я и еще прежде, чем женщина ответила, понял, что уточнять не было необходимости.
– Абсолютно уверена. А что с ней случилось?
– Ее сбросили в канал три дня назад, – ответил я.
– О нет… – пробормотала мин Таленин.
Я слишком поздно сообразил, что мне следовало бы выразиться более тактично.
– Но кто и зачем мог совершить такое ужасное преступление? – воскликнула меррем Бечеваран. Она была немного моложе мин Таленин и некоторое время назад овдовела.
– Именно это я и пытаюсь выяснить. Надеюсь, вы сможете мне помочь. Мне нужно попасть в Алую Оперу.
– Нет ничего проще! – просияла мин Таленин и принялась рыться в шкафу, стоявшем рядом с ее рабочим столом.
Меррем Бечеваран отошла к стене и зашуршала картами. Она вернулась с картой как раз в тот момент, когда мин Таленин извлекла из шкафа маршрутный лист, написанный изящным почерком.
Меррем Бечеваран разложила на столе карту, а мин Таленин заговорила, время от времени делая паузы, чтобы я успевал записывать.
– Итак. Отсюда вам надо двигаться по Горной улице на северо-восток до пересечения с бульваром Генерала Байджахара. Потом поверните на северо-запад и идите по бульвару Генерала Байджахара до площади Перемирия, где сходятся семь улиц. Вам нужна Индиговая улица, которая идет строго на север. Пройдете квартал до перекрестка с Алой улицей и на северо-восточном углу увидите Оперу.
Меррем Бечеваран нашла в другом шкафу рисунок с изображением Алой Оперы – массивного кирпичного здания. Его нельзя было пропустить или перепутать с другими.
– Спасибо, – поблагодарил я женщин.
– Возвращайтесь и сообщите нам, если наши указания были неточными, – попросила мин Таленин.
– Разумеется, – пообещал я, поклонился и вышел.
Пообедав в недорогом бариджанском заведении – «джо’ан», – я отправился по маршруту, подсказанному мне мин Таленин. Как всегда, ее инструкции были четкими и ясными, и я без проблем нашел Алую Оперу.
Пятиэтажное здание Оперы занимало целый квартал. Огромная арка входа показалась мне разинутым ртом, готовым проглотить меня целиком.
Я сурово приказал себе не думать о глупостях.
Я никогда не бывал в Алой Опере – даже самые дешевые билеты были мне не по карману. Меня поразили красные, как киноварь, стены фойе, и я обрадовался тому, что вокруг никого не было и никто не видел, как я стоял с открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба. Фойе было просторным, и цвет стен в сочетании с высоким сводчатым потолком действительно создавал впечатление, будто я нахожусь в пасти чудовища. Я направился к билетной кассе, с неприятным чувством слушая стук собственных каблуков. В окошечке внезапно появился молодой мужчина, наполовину гоблин, и обратился ко мне:
– Чем я могу вам помочь, отала?
– Меня зовут Тара Келехар, – ответил я. – Я Свидетель Мертвых. Мне необходимо поговорить с кем-нибудь из служащих относительно смерти, которую я расследую.
На лице юноши появилось выражение тревоги и неуверенности.
– Я… Я не знаю. Мера Калменеда сейчас нет, и я не знаю, кто…
Он смолк и задумчиво нахмурился. Внезапно ему в голову, видимо, пришла какая-то мысль, и он заговорил:
– Я спрошу мера Пел-Тенхиора. Прошу прощения, я сейчас вернусь.
И он скрылся.
Ждать пришлось недолго: одна из дверей в зрительный зал распахнулась, и в фойе быстрыми шагами вошел какой-то мужчина, тоже полугоблин.
Он был на несколько дюймов выше меня, но фигурой напоминал скорее эльфа, а не гоблина; кожа у него была пепельно-серой, а глаза отливали золотом. Я знал, что такой цвет глаз, как и форма родового имени, характерны для жителей Пеланры, области на западном побережье Бариджана. Мужчина был одет в красивый палевый костюм, волосы он заплел в длинные косы по бариджанской моде, в ушах покачивались золотые амулеты. Он окинул меня раздраженным взглядом.
– Я И’ана Пел-Тенхиор, – произнес он приятным баритоном. – Чем я могу быть вам полезен?
– Меня зовут Тара Келехар, – снова сказал я. – Я Свидетель Мертвых.
На лице мужчины отразилась сложная последовательность противоречивых эмоций, и наконец он произнес без вопросительной интонации:
– Это Арвене’ан.
– Да, – ответил я.
– Проклятье, – пробормотал он со странной смесью гнева и печали. – Я знал, что случилось что-то плохое. Она могла забыть о репетиции, но никогда бы не пропустила спектакля. Я ждал вашего прихода все эти два дня.
– Мы не сразу смогли опознать ее, – объяснил я. – Ее тело было обнаружено в канале.
– В канале? – Судя по положению его ушей, он был искренне удивлен. – Что, во имя всего святого, она делала у канала? Арвене’ан гордилась тем, что никогда не ступала и шагу к югу от городской стены, и хотя это было, строго говоря, не совсем так, она определенно не часто отваживалась посещать южные районы города.