Таисия ничего не стала отвечать. Не видела смысла.
— Дарен, что мне делать?
— А я откуда знаю?
— Есть… есть возможность улететь отсюда сегодня-завтра?
Она не могла не спросить.
И всё же вздрогнула, когда услышала безапелляционное:
— Нет. Наступила мертвая зона.
— Мертвая зона?
— Связи не будет несколько недель. Может, месяцев. Более того… Ни взлететь, ни посадить ни одно гражданское летное судно будет нельзя.
Про военные он сознательно умолчал. Наверняка обратил внимание, что её доставили к нему на гражданском. Да, маршал сразу сказал, что военную технику они привлекать не будут. Тая не стала уточнять, почему — понятно и без лишних слов, не того полета птица. Ей стоило сказать спасибо, что вообще какое-то время ей обеспечивали безопасность. Хотя намёк послан был: «В виду заслуг вашей семьи перед государством…» Далее продолжать не стоило.
Тая обхватила плечи руками.
За ней никто не прилетит.
И она никуда не сможет не улететь, не уйти.
Глава 4
Он снова оставил её.
Плюнул мысленно на всё и направился в кухню. Ему позарез необходимо было выпить, иначе мозг взорвется или взорвется он сам. Разнесет гостиную, что пропитывалась её незабываемым, неповторимым, действующим на него, как сильнейший афродизиак, запахом.
Она здесь.
У него.
Вселенная сошла с ума…
По логике, Дарен сейчас должен был ликовать. Или ещё проще — оставить её замерзать на улице. Она не переживет ночь, каким бы хорошим и надежным у неё ни был комбинезон. Здесь суровые зимы, особенно, в мертвую зону.
Дарен точными движениями набрал комбинацию, шкафчики выехали из стены и бесшумно распахнулись. Алкоголь мужчина не жаловал ещё с кадетских лет, когда они с другом в первую увольнительную перебрали, и прапор их выдрал электрокнутом. Благо, они уже умели пользоваться регенерирующими процессами в своих организмах, и серьезной травмы не получилось. Но урок прапора не прошёл даром, и больше ни один из них за все время учебы не прикоснулся к алкоголю, даже на выпуском, когда военным позволялось всё. Любое бесчинство. Губы Дарена дрогнули в усмешке. Да, выпуска кадетов гражданские боялись, запирали двери, ставили всевозможные блоки и не выпускали дочерей из дома.
Плеснув себе полный бокал виски, Дарен залпом выпил. Поморщился и повторил процесс. Ему необходимо расслабить мышцы, они чрезмерно напряжены.
Тая продолжала сидеть на диване.
Сквозь стеклянную перегородку, разделяющую кухню и гостиную, он мог без проблем видеть её.
Она мало изменилась внешне.
Или ему так кажется, потому что он запретил себе даже вспоминать её?
Ему это удалось…
Почти.
Лишь со снами он ничего не мог поделать. Вот где-где она властвовала полностью. Её лицо… улыбка… Голос.
Рука, тянущаяся к нему…
Выругавшись, Дарен налил себе третий стакан. Напьется к херам и оттрахает Таю, куда только можно. И куда нельзя тоже.
Она позволит…
У неё просто нет выбора.
От мысли, что он уже сегодня будет её иметь в дырочки и сладкий рот с пухлыми губами, член налился кровью и запульсировал, отдавая тупой болью во всем теле.
Он ведь будет её иметь?
Будет…
Дарен потянулся, чтобы налить ещё, но притормозил себя. Хватит. Ещё один стакан, и он уже не сможет себя контролировать. И к чему это приведет? Лучше не испытывать Провидение. Терять контроль он не хотел, ему надо понимать, что он собирается делать.
Те, кто отправлял к нему Таю, знали, какую авантюру затевали.
Они, суки, таким образом решили перед ним вину загладить?
Херушки.
И чтобы они потом ни предлагали — их ждет один ответ.
Отрицательный.
Ничего не изменилось.
И не изменится.
Поставив бутылку на место, Дарен уперся руками в край столешницы. Прошлое не желало его отпускать. Как там однажды сказал всё тот же прапор — кто однажды присягает Комитету, потом свернуть с выбранного пути не сможет? Прапор был наивным. У Комитета загребущие руки, но и Дарен не лыком шит. С ним номера-сюрпризы не прокатят. Да и слишком поздно что-либо менять.
В нем усомнились.
Его вышвырнули.
Присягу отменили.
Что ж, ребята, теперь он был сему событию только рад. Неплохо живется и на гражданке. С его-то родословной…
Когда-то он пытался откреститься от того, кем был, и кто стоял за его спиной. Одна из самых могущественных семей не только в их мире. Наивный придурок, вот он кем был. Это теперь, спустя годы, он понимал, что нельзя открещиваться от своих корней. Что семья — эта тот стержень в долбанной жизни, который никогда не бросит, не предаст. В отчий дом ты можешь приползти раненный и выпотрошенный до кишок, и тебе откроют дверь. Что он, собственно, и сделал… Семья — тот оплот, без которого ты никто.