Выбежавшие на крик соседи подняли Анну Георгиевну, отвели домой. На лестнице, рядом с пострадавшей, подобрали книгу — «Избранное» Эдгара По с библиотечным штампом. Милиции не стоило труда найти читателя, взявшего в библиотеке томик Эдгара По. Им оказался семнадцатилетний Олег Седых, который на первом же допросе признал себя виновным.
Любому юристу известно, что признание самого обвиняемого, не подтвержденное вескими уликами, не может считаться достаточным доказательством его вины. Знал это и следователь, который вел дело Олега Седых, и не забыл, разумеется, о доказательствах.
Книга, оброненная на лестнице, хотя и не прямая, но улика. Есть и прямая. Свидетельница Курочкина, дворник дома, где живет пострадавшая, во вторник, в шестом часу вечера, видела, как из подъезда выходил парень с черной сумочкой под мышкой. Видела Курочкина парня со спины, опознать его не может, но она твердо запомнила, что на парне был коричневый прорезиненный плащ с поясом, какой носит Олег Седых.
В общем, в деле было достаточно материала для обвинения Олега Седых в совершении преступления, предусмотренного 145-й статьей Уголовного кодекса.
Андрей Аверьянович прочел характеристику обвиняемого, подписанную классным руководителем 10-го «А» класса и заверенную директором школы. Эта бумажка, составленная в осторожных выражениях, характеризовала не столько Олега Седых, сколько ее авторов, которые не решились сказать доброе слово о парне, угодившем под суд. И дурное сказать не сумели — то ли нечего было сказать, то ли побоялись, что потом с них спросят — почему не принимали мер, коли знали за учеником тяжкие грехи.
Характеристика не удивила Андрея Аверьяновича и ничего не прибавила к тому, что он уже знал. Удивил его другой документ, оказавшийся в деле. Он тоже исходил из школы, где учился Олег Седых. Это было письмо, под которым стояло тридцать подписей учеников 10-го «А» класса.
«Мы знаем Олега девять лет, — писали ученики, — где мы только с ним ни были: на субботниках в районе, на уборке винограда, в походах через перевалы. Тут уж человек весь виден. В Олеге и соринки жадности нет. Он последним поделится с товарищем, всегда поможет. И не потому поможет, что так положено по писаным канонам, оттого, что душа у него добрая, он иначе не может…»
«…Чтобы ограбить человека, — рассуждали ребята, — грабитель должен быть жадным к деньгам или к тем возможностям, которые даются деньгами. Олег никогда о деньгах не думал. Вечеринок он не любил, в кафе не ходил, не пижонил. Он даже коллекций никаких не собирал. Как же может быть, чтобы его вдруг потянуло к деньгам? Да еще так, чтобы пойти на самую большую подлость?»
Андрей Аверьянович дважды прочел письмо и задумался. Олег Седых, каким он виделся ему сейчас, ничего общего не имел с тем Олегом, который рисовался материалами следствия.
С самых первых школьных шагов мальчишку полюбили товарищи — за честность, за доброту, за то не вымученное, а естественное чувство товарищества, которое жило в нем и которое дано не каждому. В письме приводятся факты, будничные, в общем-то рядовые: заступился за девочку из младшего класса, не дал ее в обиду; разделил завтрак с товарищем; в походе нес рюкзак уставшего товарища… Ничего из ряда вон выходящего, если брать каждый случай в отдельности, но собранные вместе (а собрали и сгруппировали их школьники умело и убедительно) они рисуют образ живой, достоверный и ясный.
«Если бы Олегу, — делают вывод авторы письма, — нужны были деньги даже для того, чтобы спасти брата, он бы все равно не смог ограбить старуху».
Школьные товарищи Олега не верили в его виновность и высказали это вполне определенно.
Может ли иметь какой-то вес это письмо на весах правосудия, где оперируют документами, уликами, свидетельскими показаниями? Нет, конечно. По-мальчишески запальчивое, категоричное в своих выводах, оно способно вызвать разве что улыбку у серьезных людей, которые призваны вершить суд, опираясь на факты.
Но вот что интересно: неискушенные в юридических тонкостях школьники нащупали очень важный для существа дела вопрос: мотивы преступления. Они утверждают: не было у Олега побудительной причины для совершения преступления. Не видела этих мотивов и Вера Сергеевна, мать Олега. Андрей Аверьянович вспомнил ее слова: «За этим не просто испорченность натуры, но жестокость, чего я никогда не замечала в сыне». Мнения матери и его товарищей, людей, которые хорошо его знали, сходятся.
На недоуменные вопросы Веры Сергеевны следователь ответил: «Что же тут непонятного? Перед молодым человеком в наше время столько соблазнов». Вообще, заключение верное — соблазнов перед молодым человеком много. Можно добавить — и не только в наше время. Но что именно, какой соблазн побудил Олега пойти на преступление?