— Знаю, что не приглашала, а как он пришел — не видела. Мы с мужем встречали Новый год у знакомых.
— Значит, ваша дочь и ее друзья оставались одни, без присмотра взрослых? — задал вопрос молчавший до того народный заседатель.
— Они сами уже взрослые, — ответила Лопухова, — понимают, как себя вести.
— Если бы понимали, — с горечью сказала заседатель, — не разбирали бы мы сейчас этого дела.
— А Владимира Спицына ваша дочь приглашала? — спросил судья.
— Тоже не приглашала. Его привел с собой Ваня Соколов. Они же все знают друг друга с детства.
Андрей Аверьянович слушал, рисовал на бумажке цилиндры и кубики в косоугольной проекции. Штриховал, приделывал им ножки. Время от времени вглядывался в Лопухову, стараясь угадать, что она знает, но не хочет сказать суду, а чего в самом деле не знает.
В тот вечер встречать Новый год пришло к Майке человек восемь. Заранее собрали деньги — по десятке с головы, купили вино, закуски. Чижова хотели пригласить, но когда собирали деньги, его не нашли — был в поездке. Однако он о предстоящей вечеринке знал и деньги внес, хотя и позже других. А Владимира Спицына действительно привел с собой Ваня Соколов. В качестве вступительного взноса за приятеля он выставил бутылку коньяка, и компания согласилась принять Володю. Не столько из-за коньяка, сколько потому, что Ване Соколову не могли отказать. Ваню Соколова в компании любили, у него был дар смешить людей. Нескладный, как подросток, с широким, туфелькой, носом, с большим ртом, он всем видом своим вызывал улыбку; стоило ему заговорить, и слушатели уже покатывались со смеху. И дело было не в том, что говорил он какие-то смешные вещи, совсем нет. Вызывали смех интонации, манера говорить, придавая оттенок юмористический самым серьезным вещам.
Николай пришел последним, после десяти часов вечера. В одной руке нес магнитофон, в другой, зажав приклад под мышкой, стволами вниз — ружье. Войдя на застекленную веранду, где был накрыт стол, он приподнял стволы, поводил ими из стороны в сторону, приговаривая: «Пух-пух-пух…».
Кто-то спросил:
— Ружье-то зачем принес?
— Салют делать будем, — ответил Николай, — в честь Нового года.
Поставив ружье в угол, отдав магнитофон Ване Соколову, Николай сел и выпил «штрафную» стопку водки. В этот вечер он выпил еще две стопки, одну за уходящий старый, другую — за Новый год. Больше к напиткам не прикасался: пить он не умел и не любил.
Майка в этот вечер была оживленна, ей шла высокая прическа, которую она еще днем старательно начесала и берегла пуще глаза. Она делала вид, что не замечает ни жадных взглядов Николая, ни восторженно-печальных Владимира. А на самом деле все видела, все замечала, и было ей очень весело. Когда стали танцевать, она сама выбирала все время Володю, а Николая будто здесь и не было — ни разу к нему не подошла. Он злился, а ей это доставляло удовольствие и хотелось помучить еще больше. Зачем? Она и сама не знала — зачем ей нужно, чтобы он злился и мучился. Так ей хотелось.
Когда по радио куранты стали отбивать двенадцать часов, Николай распахнул окно и выпалил в хмурое небо сразу из двух стволов. Загнал еще два патрона и еще раз выпалил. На веранде стало дымно, запахло пронзительно до того, что девчата принялись чихать.
— Довольно, — закричали они, — ну тебя с твоим салютом.
— Пошли во двор, — позвал желающих Николай, — у меня еще патроны есть.
Ребята, теснясь в дверях, пошли во двор, только Володя остался за столом, не сводил глаз с Майки и ждал, что она опять пригласит его танцевать, но Майке танцевать расхотелось.
Во дворе к ребятам подошел Петр Петрович Чижов.
— Хватит тебе палить, — сказал он сыну, — давай ружье, домой отнесу.
Но Николай не отдал ружье, пока не расстрелял все патроны. Выпустив последний заряд, повернулся к отцу.
— Теперь бери, — и протянул ружье. Но тотчас передумал. — Ладно, я сам принесу.
И с ружьем под мышкой вернулся в Майкин дом, там сел к столу, поставив ружье между колен.
— Правильно, — одобрил Ваня Соколов, — мы будем закусывать, а ты сторожи.
За столом рассмеялись. Только Володя Спицын не смеялся.
— Да поставь ты это ружье в угол, — сказал он Николаю, — чего за столом-то с ружьем сидеть.
— Ешь, ешь, я тебе не мешаю, — ответил Николай и посмотрел на Майку.
— На самом-то деле, — нахмурилась Майка, — чего ты за столом с ружьем сидишь? Поставь его.
Николай решил отомстить ей.
— А я с ним танцевать буду, — встал, включил магнитофон и стал кружиться с ружьем.
— Зачем с ружьем, — поднялась Майка, — лучше со мной потанцуй.