— Вот и отлично, — обрадовался Костырин, — нам с вами полезно побыть среди молодежи, посмотреть на счастливые человеческие лица. Признаться, из зала суда я вышел удрученным. Я уже не говорю о подсудимом и его родственниках, которые весьма несимпатичны, уж вы меня простите за откровенность…
— Они мне тоже несимпатичны, — сказал Андрей Аверьянович.
— Но вам нужно их защищать.
— Не их, а право подсудимого на объективное разбирательство.
— Это, конечно, разные вещи, но мы, обыватели, привыкли слово «защита» понимать широко.
— Пожалуй, слишком широко.
— Согласен с вами. Так вот, не только эти Чижовы удручают, но и Спицыны. Отец убитого повергает меня в печальное изумление. Он же только одного жаждет — мести. И что меня просто поразило — это как они с женой слушали показания врачей. Самые для них душераздирающие, на мой взгляд, показания — о последних словах их мальчика, о том, как он звал маму, впадая в предсмертное беспамятство. Да я бы, окажись на их месте, задохнулся от рыданий, слушая такое. А они только злобились и пытались уличить свидетелей во лжи. Зачем? Разве затем, что если раненый умер на месте, то убийце наказание больше? Есть такой закон?
— Не в том дело, — ответил Андрей Аверьянович, — Спицын во что бы то ни стало хочет доказать, что Чижов убил умышленно, поэтому отметает показания врачей о том, что сын приходил в сознание и сказал какие-то слова о случайном выстреле.
— Но то, что говорили врачи, особенно женщина, по-моему, нельзя выдумать, это же будет кощунство.
— Ну, это не юридический термин. Что касается показаний, то я тоже думаю, что врачи говорили правду. Но вот поправки в истории болезни Владимира Спицына дают его отцу повод подозревать подлог, подкуп и все такое прочее.
— Воспаленное воображение?
— Его можно понять — он потерял сына. Можно ему и посочувствовать, но я обязан при этом отстаивать права убийцы на справедливость.
— По Спицыну, справедливость — око за око, зуб за зуб.
— И смерть за смерть. Какая же это справедливость? Спицын немало сделал для того, чтобы направить следствие по неверному пути. Сначала Чижову было предъявлено обвинение по статье 102, пункт «б» — умышленное убийство из хулиганских побуждений. Но на эту статью следствие «не вытянуло». Дело переквалифицировали по статье 103 — умышленное убийство без отягчающих обстоятельств. Тоже серьезная статья. Главные доводы — показания Спицына. И запись врача, принимавшего раненого, играла тут немалую роль. Показания врача «Скорой помощи» почему-то оставались втуне, их всерьез не принимали, во всяком случае, не сличали с первой записью в больнице. Когда я читал дело, это сразу бросилось в глаза. Поговорил со следователем. Надо сказать, что следователи по делу Чижова менялись, я говорил с третьим или четвертым по счету. Если следователи меняются, делу это, как правило, пользы не приносит. Но тут новый человек посмотрел свежими глазами и согласился, что следствие что-то упустило. Когда занялись первой записью всерьез, оказалось, что сделана она не сразу после того, как врач осмотрел раненого, а позже, когда Владимир Спицын уже умер. Было записано, что больной поступил без артериального давления, а дело обстояло не совсем так: переливание крови дало некоторый эффект, но на короткий срок, и вывести раненого из шокового состояния не удалось.
— Но почему же врач не записала все, как было? — спросил Костырин. — Забыла?
— Нет, не забыла. Не хотела портить показатели. Если доставили без артериального давления — одно дело, если не смогли минимальное удержать — другое. Отделение и так поругивали за большую смертность, зачем «вешать» на коллектив еще одного покойника, тем более что от неточной записи ему уже ни тепло ни холодно. Побуждения, как видите, почти добрые — забота о благополучии коллектива. Не так ли и у вас в школе случается, когда вы круглому балбесу «натягиваете» троечку, чтобы не портить показатели в четверти?
— Ну, это не совсем одно и то же, — возразил Костырин.
— Я и не говорю, что совсем. В принципе… Так вот, врачу, допустившему неточность, объявили взыскание. Вы ее видели сегодня, вовсе не плохой человек, расстроена случившимся, тем более что Спицын, после того как запись в истории болезни Владимира изменили, подозревает ее в связях с родителями Чижова. Но следствие не установило и намека на такую связь. Что касается Клавдии Михайловны Чижовой, то она не постеснялась бы и подкупить, если б нашла — кого. Как только она узнала, что Владимир Спицын умер, так сейчас же разыскала Ваню Соколова и просила не говорить лишнего на Николая. Просила сказать следователю, что выстрел был случайным, обещала щедро отблагодарить.