— Да пет, я так просто… — вдруг смутился Николай.
На другой день они поехали на водохранилище вдвоем.
Машину поставили на прежнем месте.
— Давай выкупаемся, — предложила Майка.
— Давай, — согласился Николай.
Она через голову стянула платье и осталась в трусах и узеньком лифчике. Раздеваясь, Николай не мог оторвать глаз от Майки. Идя к воде, она спиной ощущала его взгляд и чуть поеживалась.
Майка первой вошла в воду и саженками, как мальчишка, поплыла, потом перевернулась на спину и лежала, раскинув руки, пока не подплыл Николай. Она поплыла дальше, Николай плыл рядом. Когда повернули к берегу, Майка сказала:
— Что-то я устала, — и положила ему на плечо ладонь.
И Николай плыл, неся тяжесть Майкиной руки, готовый скорее пойти ко дну, чем признаться, что ему трудно. Зайдя за машину, Майка сказала:
— Не смотри сюда.
Он отвернулся и стоял, как истукан, пока она выжимала трусы и лифчик и надевала платье. Потом они сидели в машине и ели хлеб с сыром, запивали лимонадом, прямо из горлышка, передавая друг другу бутылку. У Николая подрагивали от волнения руки, а Майка была спокойна, будто сидела на порожках своего дома.
Выбросив в окно пустую бутылку, Николай, преодолев робость, потянулся к Майке, обнял за плечи и поцеловал. Майка не противилась и ответила на поцелуй. Но когда Николай попытался положить ее на сиденье, решительно отодвинулась в угол.
— Но-но, — сказала она. Не было в ее голосе страха, и звучал он властно. И Николай подчинился. Он уже не мог ей не подчиниться, и она это чувствовала.
Посидев немного молча, они опять стали целоваться.
— А я думал, что тебе Володька нравится, — сказал Николай, переводя дыхание.
— С чего это ты взял? — усмехнулась Майка.
— Так вот казалось.
Она молча помотала головой и подставила губы.
— Майка, я на тебе женюсь, хочешь? — спросил Николай.
— А жить где будем? — спросила она. — У нас негде.
— У нас будем жить.
— Твоя мама меня живьем съест.
— Еще чего! Будет как миленькая. Будет делать, как я скажу.
Определенного ответа Майка не дала, но целовать себя разрешила, и они сидели в машине, пока не стало смеркаться.
После этой поездки Николай, казалось ему, не по земле ходил, а летал по воздуху. Он приглашал ребят кататься в «Москвиче», водил их на гору стрелять из ружья. В эту пору возобновилась их дружба с Володей Спицыным, и того часто можно было видеть возле дома Чижовых.
— У вас вопросы к свидетельнице есть? — обратился судья к Андрею Аверьяновичу.
— Есть. Скажите, свидетельница Лопухова, вы ездили с Владимиром Спицыным и Николаем Чижовым в конце мая прошлого года на водохранилище?
Майя прямо, не таясь, посмотрела на подсудимого, словно хотела спросить, что он рассказал адвокату и что тому известно. Но Николай Чижов ничем ей не помог — по-прежнему сидел опустив круглую голову и не поднял на Майку глаз.
— Ездила, — наконец ответила Майка.
— Что вы делали у водохранилища?
— Ну, что? Поели, погуляли.
— Чижов и Спицын не ссорились между собой?
— Нет, не ссорились.
— Еще вопрос. Две недели спустя, уже вдвоем с Николаем Чижовым вы ездили на водохранилище?
Майка закусила губу, ее мать встала со своего места, не решив, как ей отреагировать на этот вопрос, беспомощно огляделась. Прежде чем мать пришла в себя от изумления, Майка, подняв голову, ответила:
— Ездили.
— Николай Чижов сказал там, что хочет на вас жениться?
— Сказал.
— Вы дали ему свое согласие?
— Н-нет.
— Но и отказом не ответили?
— Н-нет.
— Спасибо, больше вопросов к свидетельнице не имею.
Майка вздохнула с облегчением. Лопухова-старшая медленно опустилась на скамью, лицо ее выражало растерянность.
Защитительную речь Андрей Аверьянович начал издалека — со дня рождения Николая Чижова. Шаг за шагом вел он слушателей по его жизни, показывая, как формировался характер мальчика, что заложила в основу этого характера семья.
— Мы имели возможность убедиться, слушая показания свидетелей, — говорил Андрей Аверьянович, — что влияние семьи на ребенка, а затем юношу Николая Чижова не могло быть благотворным хотя бы потому, что семьи-то здесь в ее истинном понимании не было: отца третировали, бабка жила на стороне, потому что не могла ужиться с дочерью. Что же здесь связывало людей? Привычка? Материальная необходимость? Видимо, и то и другое. И не связывало, а только удерживало поблизости друг от друга. Не стоит говорить в данном случае о любви или дружбе, их не было в этой семье, была постоянная неприязнь, а иногда и открытая ненависть.