— Если он действительно так сказал, — ответила я, — тогда вы можете утверждать, что это были наводящие высказывания, вследствие которых у потерпевшей сложилось представление, что насильник уже находится под стражей и ей надо просто его опознать. Наводящие инструкции, то есть высказывания, заставляющие свидетеля верить, что преступник действительно изображен на одном из представленных фото или присутствует в линейке, являются одним из способов давления на свидетелей, побуждающим их обязательно опознать кого-нибудь.
Я кратко рассказала им об исследовании, проведенном Роем Малпассом в государственном университете в Платтсбурге, штат Нью-Йорк, в котором студенты становились свидетелями «преступления», а затем получали предвзятые инструкции («У нас уже есть преступник, и он в этой группе») или объективные инструкции («Преступника в этой группе может не быть; если вы не видите его, скажите “его здесь нет”»). При этом были составлены две разные группы. В одном случае преступник действительно был в составе группы. 100 % свидетелей, получивших необъективные инструкции, кого-то выбрали; при этом 25 % выбрали не того человека. Из свидетелей, получивших объективные инструкции, 83 % указали на настоящего преступника, а 17 % ошиблись, сказав, что преступника здесь нет.
Но еще более интересными оказались результаты для второй группы, в которой преступника вообще не было, и, таким образом, все члены этой группы были «невиновны». Из тех, кто получил объективные инструкции, 33 % указали на одного из членов группы; но из тех, кто получил предвзятые инструкции, целых 78 % указали на одного из членов группы — группы невинных людей! — как на преступника.
Ричард кивнул головой.
— Даже без всяких предвзятых инструкций проблема все равно существует, потому что, когда людям показывают линейку, они чаще всего предполагают, что в нее включен преступник и все, что от них требуется, — это идентифицировать его. У них создается ощущение необходимости выбора, обязательно надо кого-то выбрать — даже если свидетель ни в чем не уверен. Эти мягкие внушения, как вы сказали, оказывают сильное воздействие на сознание жертв, как правило не осознаваемое ими. Особенно когда человек, делающий такое внушение, облечен властью. В данном случае у нас впечатлительная и не очень образованная семнадцатилетняя девушка, и с ней мягко, по-отечески разговаривает скромный, заботливый полицейский. Налицо все предпосылки для катастрофы.
— Меня всегда удивляет один момент, — ответила я. — Почему юристы Тайтуса не наняли эксперта-свидетеля для оценки объективности памяти и проблем с показаниями очевидцев? Ведь все дело против Тайтуса строилось на словах одного очевидца.
— Во-первых, существует проблема получения разрешения на дачу показаний экспертом в суде, добиться которого в этом штате крайне сложно, — сказал Ричард. — Я уверен, что это отчасти повлияло на решение Хиллера. Во-вторых, тут еще дело в том, что не было никаких вещественных доказательств, связывающих Тайтуса с этим изнасилованием, и что у Тайтуса было, казалось, железное алиби, подтвержденное фактом междугородного звонка. Знаете, я столкнулся с Томом Хиллером в кафе Merchant’s во второй половине дня, после закрытия прений, когда он ждал решения жюри присяжных. Я давно знаю Тома, он отличный адвокат, один из лучших. Я увидел, что он в депрессии, тревожится о чем-то, так что я сел рядом с ним и спросил, что его беспокоит. Он рассказал мне об этом деле — о сходстве номеров, об описаниях автомобиля и насильника, об опознании «насильника» потерпевшей, а потом показал на Тайтуса, который сидел в баре и пил пиво. «Я думаю, они собираются обвинить его, а он невиновен», — сказал Хиллер. «Почему вы думаете, что он невиновен?» — спросил я его. Мне все имевшиеся доказательства казались весьма убедительными. «Тайтус не насиловал ее, — ответил Хиллер. — Это не он. Потерпевшая “отвела назад” время, а Паркер просто лгал со свидетельской трибуны. Тайтуса обвинили ложно».
Ричард слегка вздрогнул.
— Знаете, этот случай — самый страшный кошмар для защитника. Хиллер верил умом и сердцем, да и просто печенкой чуял, что Тайтус невиновен. У него было алиби — зарегистрированный телефонный звонок, и время ну никак не совпадало. Не было абсолютно никаких вещественных доказательств причастности Тайтуса к этому преступлению. Как могли присяжные признать его виновным? И вдруг, буквально на пустом месте, ситуация начинает меняться: потерпевшая изменяет свои показания относительно времени, когда ее подсадили в машину; копы подделывают заявление Тайтуса; Паркер меняет свое мнение относительно следов шин; и присяжные, которые воспринимают это дело весьма эмоционально (все мы так относимся к изнасилованиям и убийствам), возвращаются в зал с обвинительным приговором.