Пришлось подключить к работе еще несколько ребят. Это была блестящая идея, которая должна была обойтись как раз в ту сотню баксов, которую мне обещали. Конечно, это было неразумно не только потому, что бизнесом так не занимаются, но и потому, что я никогда даже не встречал Фелисити. Тем не менее я искренне беспокоился об этой девочке.
Может быть, это было вызвано тем, как она отличалась от матери, может быть, тем, что я представлял себе Фелисити совсем иной, до того как увидел ее портрет. А скорее всего — тем, как о ней говорили люди. Все, с кем я побеседовал по телефону, ей явно симпатизировали. Никто не сказал о девушке ни одного дурного слова, большинство тотчас же выразило озабоченность ее исчезновением и беспокойство, что с ней могло что-то случиться.
Некоторые замечания буквально оживили образ Фелисити. Теперь я мог почти представить ее быструю походку, мягкий, спокойный голос. Я узнал, что у нее всегда исключительно опрятный вид, очень ровный характер, что она улыбчива, грызет ногти, почти каждый вечер поет в хоровой группе траммелитов, а по словам учителя, еще и умная ученица. В общем, у меня создалось о ней впечатление как о милой, тихой маленькой девочке, немного застенчивой и довольно скрытной. Я мог представить себе все, за исключением ее деятельности в группе Траммела, которая, по-видимому, ее интересовала, и не переставал думать о том, какой же она должна быть симпатичной, если так много людей, без единого исключения, говорят о ней хорошо.
В списке оставалось еще несколько человек, которым я не успел дозвониться. С некоторыми из друзей Фелисити мне хотелось встретиться лично. Я запер офис и отправился в путь. К сожалению, следующий час дал мне больше сведений о траммелитах и их лидере, чем о пропавшей девушке.
Каких только невообразимых представителей человечества не приходилось мне наблюдать в различных сектах Лос-Анджелеса! Некоторые даже выглядели вполне нормальными, хотя элемент некоторого умственного расстройства все же присутствовал. Иначе они вряд ли стали бы сектантами. Практически ни одна группа не была похожа на другую, но их объединяло нечто общее: все секты боролись против греха и ни одна из них не могла дать греху четкого определения. Конечно, у каждой были свои определенные понятия, естественно находящиеся в противоречии с понятиями, принятыми другими сектами. Члены большинства сект могли по пятницам бить своих жен, по субботам заниматься любовью с различными пташками, но в воскресенье все как один должны были быть в полном порядке и петь: «Отверзи врата и впусти меня!»
Траммелиты не были исключением. Я догадался об этом по тону, которым они со мной разговаривали по телефону. Некоторые мои собеседники были очень приятными, другие — забавными, но прежде всего все они были траммелитами и всячески это подчеркивали.
Мэри Левис оказалась одной из наиболее умеренных представительниц этой секты.
Это была высокая, стройная девушка примерно тех же лет, что и Фелисити, с черными, туго стянутыми на затылке волосами и тонкими ненакрашенными губами. Я сидел в гостиной с ней и ее матерью, которая меня пристально рассматривала.
Мэри говорила:
— Я просто не понимаю. Удивляюсь, почему она мне вчера не позвонила. Ей-богу, я надеюсь, что ничего плохого с ней не случилось!
— Не обещала, что зайдет к вам?
— Нет, просто я считала, что мы встретимся на собрании. Мы с ней вместе поем в хоровой группе. Когда Фелисити вчера не пришла, я подумала — а почему она мне не позвонила? Может быть, заболела?
— А вы не звонили ей в пятницу вечером?
Мэри покачала головой.
— Кто-то позвонил Фелисити, и она возле телефона написала на блокноте «Бэрч и Айви». Это перекресток возле ее дома. Кроме того, имя — Диксон. Вам не приходит в голову, что это могло бы означать?
Мэри снова покачала головой. Глаза ее казались встревоженными.
— Как Фелисити вела себя в последнее время? Вам она казалась такой же, как всегда?
— Совершенно такой же. Но она не сказала бы ничего, даже если бы умирала. Фелисити такая. Но я не замечала... — Девушка как бы запнулась на мгновение, потом продолжила: — Я видела, как она отправилась в «Комнату исцеления». Это было в первый день той недели. Совсем уже забыла об этом. Мы шли после собрания домой, и вдруг Фелисити сказала, что не может идти. Я видела, как она пошла туда, ей-богу!
— Какая комната? «Комната исцеления»? Что это такое?
— Простите, я все время забываю, что вы не траммелит, мистер Скотт. — Мэри улыбнулась, словно мне посочувствовав. — Всемогущий принимает там любого из нас, кому требуется помощь или совет. Мы всегда можем к нему обратиться. Он не считает никакую проблему незначительной. Такой прекрасный человек! Мудрый...
Ее голос, когда она заговорила о «Всемогущем», стал более приглушенным. Мэри стала произносить слова с благоговением, почти как миссионер, читающий Библию счастливому в своей наготе язычнику. При первой же возможности я ее прервал:
— Насколько понимаю, Всемогущий — это Траммел?
— Конечно, мистер Траммел.
Мне уже было известно, что Траммел проводил ночные исповеди, но я впервые узнал о какой-то «Комнате исцеления» и впервые услышал, что его называют Всемогущим. Другие траммелиты величали этого проходимца Мастером. Он, судя по всему, руководил своей паствой твердой рукой.
— Какого же рода совет или помощь могли потребоваться Фелисити от Всемогущего? — поинтересовался я у Мэри.
— Не знаю. Она мне ничего не говорила.
Я поднялся, поблагодарил их и вышел. Миссис Левис сказала мне вдогонку:
— До свидания.
Это были единственные ее слова после приветствия, но она очень пристально следила за мной все время, пока я разговаривал с ее дочерью.
Сделав еще несколько визитов, я наконец позвонил в дверь Беты Грин. Она меня поразила. Дело в том, что я уже привык к тому, как должна выглядеть и быть одетой траммелитка. До сих пор все они были внешне бесцветными, несколько угрюмыми и печальными. Можно было подумать, что их «Мастер» только что протянул ноги.
К моему удивлению, Бета Грин выглядела прекрасно. На ней был оранжевый свитер, что у траммелитов, безусловно, считалось грехом, коричневые слаксы, и, кроме того, она стояла босиком. На вид ей можно было дать лет семнадцать — восемнадцать, да и личиком оказалась недурна собой.
Когда я представился и сказал, что хотел бы поговорить о Фелисити, Бета улыбнулась и спросила:
— Ну, как она? Я не видела ее уже пару недель. Право, мне очень стыдно.
Мы прошли на веранду, где Бета уселась на деревянный стул, указав мне на другой.
— Надеялся, что хоть вы ее видели, — сказал я. — Фелисити ушла из дому позавчера вечером и не вернулась.
На лице девушки отразился испуг.
— Вы это серьезно?
Я кивнул, а Бета встревоженно произнесла:
— О, надеюсь, с ней не стряслось ничего плохого!
— К сожалению, никто не имеет представления о том, где она и что могло с ней случиться. Вот пытаюсь это установить. Надеялся, вы сможете мне помочь...
— Как странно! Я очень хотела бы вам помочь, право, это так.
Постепенно наш разговор перешел на траммелизм, и я как бы между прочим произнес:
— Вроде бы Всемогущий имеет какую-то «Комнату исцеления», где...
Девушка рассмеялась:
— Вы хотите сказать — Траммел?
— Да.
Ее реакция действительно была неожиданной. Даже я успел усвоить привычку называть их босса Всемогущим. Если перед его именем опускал слово «мистер», лица траммелитов преображались. Теперь, стараясь проявить осторожность, пояснил:
— Все называют его либо Мастером, либо так, поэтому...
— О, все это чушь!
— Чушь? Разве вы не траммелитка, мисс Грин?
— Была ею, но потом перестала посещать эти собрания. Надоело.
— О!
Я думал, она продолжит тему, и надеялся выудить из нее побольше по этому вопросу, но Бета умолкла.