1. Взаимоотношения государства и церкви в Древней Руси (X – начало XIII века), которые характеризовались зависимостью церкви от государственной власти в соответствии с византийской моделью отношений между императорской властью и церковью, но с определённой национальной спецификой;
2. Усиление независимости Православной церкви от княжеской власти в период татаро-монгольского ига и активное участие церкви в политической борьбе на Руси (XIII–XV века);
3. Соперничество и борьба за верховенство в жизни страны между светской и духовной властями в XVI–XVII веках;
4. Подчинение церковной власти светским властям и полное огосударствление церкви в XVIII–XIX веках;
5. Вероисповедные реформы (1905 – февраль 1917 года), направленные на обеспечение принципов свободы вероисповедания, однако не увенчавшиеся успехом;
6. Вероисповедная политика Временного правительства (февраль – октябрь 1917 года), направленная на обеспечение свободы совести, но носившая половинчатый характер;
7. Советская модель государственно-церковных отношений (1917–1991 годы), базирующаяся на отделении церкви от государства и лишении ее возможности заниматься благотворительной, культурно-просветительской, воспитательной деятельностью и т.д[251].
Таким образом, история взаимоотношений государства с Православной церковью и другими религиозными организациями в Российской империи и СССР свидетельствует, что неоднократно происходило коренное изменение модели государственно-церковных отношений и принципов их построения. В различные исторические периоды эти отношения строились на принципах союзничества и партнёрства («симфонии» государства и церкви), соперничества и борьбы за верховенство в жизни страны, подчинения церковной власти государству и превращения церкви в составную часть государственного аппарата, отделения церкви от государства и попыток добиться «отмирания религии».
Неоднозначность и противоречивость истории взаимоотношения государства и религиозных организаций в Российской империи и СССР, отсутствие исторически сложившейся модели государственно-церковных отношений затруднили выработку новой концепции государственно-церковных отношений в современной России.
Вероисповедные реформы в России были связаны с попытками на первом этапе (1990–1993 годы) обеспечить эффективное функционирование сепарационной модели государственно-церковных отношений, юридической базой которой был Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» (1990). Этот Закон снял неоправданные ограничения на культовую деятельность религиозных организаций, упростил процедуру их регистрации, снял запрет на социальную, производственно-хозяйственную и иную не культовую деятельность, признал за религиозными объединениями право юридического лица и право собственности, что имело позитивное значение для становления свободы совести и свободы религии в России.
Вместе с тем, Закон «О свободе вероисповеданий» содержал положения (ст. 8 ч. 1 и др.), которые создали предпосылки для отстранённости органов государственной власти и местного самоуправления от осуществления ими контроля за деятельностью религиозных объединений. Кроме того, вслед за принятием этого Закона не была оформлена целостная модель политики государства в религиозной сфере и закономерный отказ от предшествующей модели государственно-церковных отношений (и демонтаж государственных органов, обеспечивавших её осуществление) не сопровождался формированием новой модели взаимоотношений государства и религиозных организаций, отвечавших реалиям посткоммунистического общества.
Существуют обоснованные сомнения и относительно правомерности попыток, предпринятых разработчиками Закона «О свободе вероисповеданий», обеспечить формирование в России сепарационной модели взаимоотношений государства и религиозных организаций, в рамках которой государство не оказывает поддержки ни одной из религиозных организаций. Для США, где наиболее последовательно проведена в жизнь и эффективно функционирует сепарационная модель государственно-церковных отношений, характерно сочетание трёх основных факторов:
1) многоконфессиональность населения при отсутствии доминирующей религиозной организации и такой церкви, которая внесла бы особый вклад в становление американской государственности и культуры США;
2) высокая (свыше 95%) религиозность граждан, обладающих значительными доходами и способных обеспечивать финансовые потребности духовенства и религиозных организаций, в результате чего не требуется специальных усилий со стороны государства для поддержки религиозных организаций;
3) развитая и авторитетная судебная система, укоренившееся у большинства населения уважение к закону, что даёт возможность решать спорные вопросы и урегулировать конфликты, в том числе и затрагивающие сферу религиозных отношений, используя потенциал судебной системы[252].
В России в начале 90-х годов эти факторы отсутствовали и поэтому не было предпосылок для успешного формирования сепарационной модели государственно-церковных отношений.
Как показывает опыт США и некоторых других государств, где значительна численность Свидетелей Иеговы, сепарационная модель государственно-церковных отношений создаёт наиболее благоприятные условия для деятельности религиозной организации Свидетелей Иеговы и роста их влияния. Применительно к положению религиозной организации Свидетелей Иеговы в России и её отношениям с органами государственной власти первый этап вероисповедных реформ, связанный с попытками обеспечить эффективное функционирование сепарационной модели государственно-церковных отношений, протекал в условиях быстрого роста числа Свидетелей Иеговы и отсутствия сравнительно значимых конфликтов между ними и органами власти.
Второй этап вероисповедных реформ в современной России (1993–1997 годы), завершившийся принятием Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», включал и такие позитивные явления, как закрепление в Конституции Российской Федерации принципов свободы совести, постепенное накопление элементов кооперационной модели государственно-церковных отношений, так и негативные тенденции, выразившиеся в широкомасштабной кампании против так называемых «тоталитарных сект» и «деструктивных культов», несущей потенциальную угрозу ущемления прав религиозных меньшинств.
Второй этап вероисповедных реформ в современной России характеризовался поисками путей перехода от сепарационной модели взаимоотношений государства и религиозных организаций к такой модели, которая включала бы некоторые элементы кооперационной модели. Для этого периода были характерны:
— попытки внесения изменений в Закон «О свободе вероисповеданий», предпринятые Верховным Советом Российской Федерации в 1993 году, направленные на ограничение деятельности иностранных миссионеров, миссий и иностранных религиозных организаций, упорядочение деятельности нетрадиционных религий и предоставление определённых преимуществ традиционным для России религиям и т.д.;
— принятие новой Конституции Российской Федерации (1993), определившей конституционные принципы свободы совести (ст. 28), светский характер государства, отделение религиозных объединений от государства и их равенство перед законом (ст. 14), равенство прав человека и гражданина независимо от отношения к религии (ст. 19), запрещение пропаганды, возбуждающей религиозную ненависть и вражду, а также религиозного превосходства (ст. 29), право на альтернативную службу (ст. 59);
— создание в большинстве федеральных министерств и ведомств организационно-управленческих структур по взаимодействию с религиозными организациями, заключение соглашений о сотрудничестве между рядом министерств и Русской Православной Церковью;
— некоторое замедление темпов прироста числа религиозных объединений по сравнению с 1990–1993 годами на фоне более высоких темпов роста новых и протестантских религиозных объединений, чем темпы роста традиционных церквей и деноминаций;
— фиксируемый, в том числе социологическими исследованиями[253], рост напряжённости во взаимоотношениях между различными религиями и конфессиями, среди причин которого появление и деятельность в различных регионах нетрадиционных религиозных объединений и иностранных миссионеров и проповедников, а также усиление борьбы за паству, как традиционных, так и нетрадиционных религий и конфессий, вынудившие ряд субъектов Российской Федерации принять собственные законодательные акты, регулирующие деятельность иностранных миссионеров и нетрадиционных религиозных организаций;
251
См.: Государственно-церковные отношения в России: Курс лекций. Ч. 1. — М.: Изд-во РАГС, 1995. — С. 5-73.
252
См.: Власть и нравственность: согласие, благополучие, безопасность. — М.: Славянский диалог, 1997. — С. 131-132.
253
См.: Религия, церковь в России и за рубежом. Информационный бюллетень. — № 8. — М.: Кафедра религиоведения РАГС, 1996. — С. 32-41.