Теперь они лежали молча - глаза в глаза, сердце к сердцу.
- Расскажи мне об этом, - тихонько попросил Мэт.
Кейла немного успокоилась. Нет нужды говорить, как ненавидит она эти вечные переезды.
Не стоит разглашать тайну, как много ей приходится работать, чтобы поддерживать магазины на должном уровне, и как она разочарована и обижена, что отец ни разу так и не посетил их.
О ее усилиях Ллойд судил лишь по финансовым отчетам. Но для отца она неудачница, и все тут. Нет, не стоит во все это углубляться, ни в коем случае.
Она вздохнула, вдруг осознав, что палец ее лежит на нижней губе Мэта. Пораженная, она не отрываясь смотрела на его рот - на эти слегка приоткрытые губы. Мысли приняли совсем другое направление: у него самый замечательный рот, самая прекрасная смуглая кожа, самые чудесные волосы, какие она когда-либо видела... Безоглядно они изучали друг друга, признаваясь во взаимном интересе, бесстыдно предаваясь запретному влечению. Чувственные воспоминания о вчерашнем поцелуе пронзили ее тело, маленькие жаркие вспышки возникали то здесь, то там и, казалось ей, отражались в ударах сердца Мэта...
Они играли с огнем, и оба это знали. Неприлично, неуместно ей лежать здесь, рядом с ним, в шезлонге и допускать, чтобы переплетались их души, их жизни. Ведь она встречается с удивительным мужчиной, и он ничем не заслужил такого поведения с ее стороны. А этот, по которому она сходит с ума, - убежденный холостяк, повенчан со своей работой, разочарован в любви. Сейчас для нее - и для него тоже - самое время спасать свою честь, если она еще не окончательно утеряна.
- Уже поздно, Мэт, - прошептала она.
- Прежде чем ты уйдешь и мы оставим то, о чем говорили... - Мэт притронулся пальцем к внутренней стороне ее запястья - простейшее прикосновение, однако она почувствовала, что тает от него.
- Да?.. - задыхаясь, прошептала она.
- Я вот что думаю, Кейла: ты должна жить своей собственной жизнью, а не той, которая, по твоему мнению, произведет впечатление на отца.
И только? Кейла была разочарована. Уж не ожидала ли она, что он скажет что-то другое?
- Знаешь, твоя бабушка права: жизнь - это не генеральная репетиция. У тебя, как у всех нас, только одна жизнь, и, может быть, пришло время взять ее, как говорится, за рога и - изменить в корне. Это непросто, конечно, но овчинка стоит выделки. А иначе... иначе ты рискуешь никогда не стать по-настоящему свободной и счастливой. - Он сел прямо, опустив ноги на кафельные плитки.
Оба молчали; тишину нарушал только шелест пальмовых ветвей да еще биение их сердец.
Воздух между ними был наполнен взаимным влечением, страстным желанием... и громадным напряжением - преодолеть это. Мэт проглотил ком в горле и отвел от нее взгляд. Нет, они бы не поцеловались, не смогли бы, не теперь: чтото изменилось между ними. Вчера еще она могла бы истолковать его порыв как жест дружбы.
Но такая страсть пылает сейчас в его глазах - слишком подлинная, чтоб не заметить... Итак, что-то перевесило его колебания.
Ее охватил стыд: быть связанной словом с Фрэнком - и цепляться к Мэту, флиртовать с ним; замирая, ждать его прикосновений, прижиматься к нему под звездами... Какое же она все-таки бессовестное создание!
Кейла поднялась - злая и печальная, расстроенная и смущенная.
- Я пойду, Мэт. Страшно устала.
- Да. И я тоже. - Но не встал, не последовал за ней.
Спустя полчаса она выглянула в окно: все еще сидит в шезлонге, посеребренный лунным светом Багам, затерянный в своих мыслях...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кейла прометалась всю ночь, путаясь в паутине обрывков их беседы. "Жить своей собственной жизнью..." - так говорил Мэт. Но как сделать этот поворот? Предприятие розничной торговли, которым она управляет, стало для нее чем-то гораздо большим, чем она представляла себе тогда, в двадцать два года. Она даже не уверена, что у нее есть охота к свободе.
Мэт завел разговор о ее жизни, когда они обсуждали брачный союз Рут и Филипа; она выразила свою полную растерянность, даже страх: что говорить отцу? Мэт предлагает отстаивать право Рут выходить замуж за кого ей угодно - вот, в общем-то, и все. Но основы ее собственного существования оказались вдруг потрясенными. И в самом деле, как объяснить отцу всю непростую ситуацию?
Наконец сон сморил ее, но рассвет наступил слишком быстро. Когда Кейла спустилась вниз, под глазами у нее образовались круги, а в сердце потребность уничтожать всех и каждого.
Напрасно она пыталась убедить себя, что ее состояние - одно из тех необъяснимых дьявольских настроений, которые когда-то овладевают каждым. Нет, это не так: настроение имеет источник, и имя его - Мэт Рид. Ни на веранде, ни в саду никого, но ворота открыты... Прихватив апельсин с накрытого к завтраку стола, она пошла к воротам.
Мэт, вот он - лежит на пляже, лицом вниз.
Когда тень ее коснулась его спины, он попытался разлепить заспанные очи - безуспешно, снова заснул. Да-а, видно, ночь он провел не лучше ее. При одном взгляде на него сердце у нее так и перевернулось. К черту этого мужчину! Неужели он теперь будет поднимать в ней такой вихрь эмоций?
- К-какого черта? Что такое? Кто это?.. - Он поднялся, ничего не соображая.
- Это я. Доброе утро. А где все? - Ей удалось сохранить спокойный, дружелюбный тон.
Мэт подозрительно покосился на нее.
- Ушли совершать утренний моцион.
- Как бабушка себя сегодня чувствует?
- Лучше. - Он расстелил полотенце так, чтобы они могли сесть на него вдвоем. - Кейла, пока они не вернулись, нам надо поговорить.
- О чем? - Она продолжала стоять.
- О том о сем. Сперва - о том, что Рут с отцом решили сразу, как поженятся, отправиться в Нассау и просят нас остаться на это время здесь, присмотреть за домом.
- Как - одним?! - Дыхание ее сразу участилось.
- Ну да. Их и не будет-то только одну ночь.
Не раздумывая, она энергично замотала головой.
- Я не могу! Не хочу!
- Кейла, если мы не согласимся, им нельзя поехать, а они очень-очень хотят. И второе - я уже сказал Рут и Филипу: я буду шафером у них на свадьбе.
Теперь она уже просто-напросто не могла дышать, и давление, видно, подскочило - будто сгустившийся пар затуманил голову.
Он схватил ее за левую щиколотку и потянул к себе. С визгом она опрокинулась на песок.
Потом подобрала улетевший в сторону апельсин, соскребла с него песок и принялась чистить.
- Возможно, я не совсем правильно оценила угол, в который ты меня загнал.
- Какой такой еще угол?
Она бросила на него выразительный взгляд.
- А твое необычайно великодушное решение быть у них шафером? Представляешь, каким ничтожеством я буду выглядеть, если не последую твоему примеру?
- Минуточку. Разве ты вчера не согласилась, что мы не имеем права им мешать? А-а, понимаю. Ты не прочь быть фрейлиной, но не желаешь брать на себя ответственность. Хочешь во всем обвинить меня - будто это я загоняю тебя в угол. Должен тебя огорчить, дитя мое, - в такие игры я не играю. Давай-ка, Кейла, отвечай сама за свои решения.
- Дай мне время. - Она медлила, отводя взгляд, который, как она надеялась, выражал презрение - опять он попал в больное место. - А-а, приготовься, вот они идут. - Кейла приклеила на лицо улыбку. - Доброе утро, бабушка, Филип! Как сегодня себя чувствуешь, бабуля?
- Прилично. Но, если вы не возражаете, мы с Филом сегодня останемся дома. Надо сделать последние распоряжения по поводу нашей свадьбы. А если честно - просто хотим немного расслабиться.
- Но пусть это не мешает вам развлекаться, - добавил Филип.
- Расслабиться - это звучит прекрасно, - согласился Мэт, тяжело опрокидываясь на спину.
- Мэт уже сказал тебе, - Рут волновалась, - что согласился быть у нас шафером?
Кейла наконец очистила апельсин и бросила кожуру паре зорких морских чаек, которая немедленно с жадностью все проглотила.
- Да, бабушка, сказал.
Старики с преувеличенным восторженным вниманием устремили взоры на чаек, но Кейла знала, о чем они сейчас думают, чего от нее ждут. Сердце ее забилось быстрее, и, когда напряжение достигло такой силы, что стало невозможно дышать, она, сдаваясь, вскинула вверх руки.