— Вход в их логово вон там! — указал лейтенант. — Войдите туда! Найдите его и убейте!
— Вы что, собираетесь послать их на верную смерть? — поинтересовался офицер Трева.
— Мы взяли свою плату, — отрезал лейтенант.
Конечно, можно было предположить, что логово в данный момент пустовало. Но также было ясно и то, что оно недолго будет оставаться пустым.
Я вздрогнула.
Имея дело с уртами, следует соблюдать определенные правила. Нельзя проникать в их логово. Надо избегать попыток встать между ними. И, наконец, нельзя перекрывать им путь к отходу.
— В воду! — заорал на своих оставшихся бойцов лейтенант.
Но те только нерешительно смотрели на него и с места не двигались.
— Это уже безопасно, — повторил их командир. — Урты наелись. Вперед! Пошли!
— Он утонул! — крикнул Тэнзий.
— Даже если это не так, то его съедят урты! — добавил Абник.
— Принесите мне его тело! — потребовал лейтенант.
Этого лейтенанта, этого офицера убийц, носящих черные одежды, за его упорство, можно было сравнить только со слином, лучшим в этом мире и самым неутомимым следопытом. Слин вставший на след становится целеустремленным, непримиримым, неостановимым.
Лейтенанту требовалось подтверждение убийства. Однако учитывая кишащих в бассейне уртов, можно было предположить, что в скором времени ему будет трудно получить требуемое, по крайней мере, в том состоянии, которое было бы достаточным, чтобы представить убедительное доказательство успешного выполнения миссии тому, кто оплатил их работу и поставил им задачу.
Тэнзий первым снял шлем и отложил арбалет. Черный кинжал по-прежнему украшал его лоб. Затем он, сунув свой нож между зубами, осторожно сел на парапет, перекинул через него ноги и плавно, насколько это было возможно, вошел в воду. Абник последовал за ним с небольшим отставанием. Лейтенант остался на страже, поверх арбалета осматривая поверхность бассейна.
— Храбрые парни, — прокомментировал офицер Трева.
Тэнзий и Абник поплыли вправо, если смотреть с нашей стороны, держась вдоль стены бассейна. Они то и дело посматривали то в сторону скопления уртов, то на лейтенанта, указывавшего им место, где по словам Тарска находился подводный вход в логово. Первым нырнул Тэнзий. Спустя, пару мгновений после него то же самое сделал Абник.
— Смотрите! — крикнул хозяин подземелий, привлекая внимание к урту, который плыл в сторону логова, таща в пасти отгрызенную человеческую руку. — Убейте его!
— Потом мне потребуется время на перезарядку, — отрезал лейтенант.
— Он может не обратить на них внимания, — заметил офицер Трева. — В конце концов, у него уже есть мясо.
— Правильно, — кивнул лейтенант, не отрывая глаз от поверхности воды, — именно так он и сделает.
— А если логове потомство? — задал вопрос надзиратель.
— У них там, действительно, потомство? — осведомился его начальник.
— Да, — буркну хозяин подземелий.
— У меня может не быть времени на перезарядку, — упрямо повторил ассассин.
— В любом случае, теперь слишком поздно, — пожал плечами офицер Трева, проводив глазами погрузившегося под воду урта.
— Разойдитесь, распределите свет по бассейну, — приказал лейтенант нам.
Пары рабынь разошлись подальше друг от друга, увеличив интервалы между собой. Мы с Фечей остановились немного слева от входа в зал бассейна. Лейтенант стоял в нескольких шагах справа от нас. Офицер Трева и хозяин подземелий с факелом в руке держались немного позади него. Гито в зал бассейна так и не зашел, оставаясь в коридоре. Бросив взгляд в проем, я увидела его. Он сидел там, привалившись спиной к стене и смотрел в сторону бассейна.
Мы ждали. Казалось, время растянулось и почти остановилось.
— Разве ваши люди к настоящему времени не должны были уже вернуться? — спросил офицер Трева.
Лейтенант не ответил, продолжая сверлить взглядом мерцающую поверхность воды.
В напряженной тишине звук звякнувшей над нами цепи, показался громоподобным. Клетка, висевшая в нескольких ярдах от нас немного покачнулась, потревоженная весом связанной, подвешенной на веревке над бассейном свободной женщины.
Подняв глаза, я с удивлением обнаружила, что она смотрит на меня. Внезапно, стыд, словно горячая волна захлестнул меня. Я вдруг почти физически ощутила свою наготу. Как же такие как она должны презирать таких, как я! С каким презрением она должна была смотреть на меня! Но я не была такой как она! Я была рабыней! Я была в ошейнике! И я должна быть такой, поскольку мной владели мужчины! Если они посчитали целесообразным отказать мне в одежде, то я и не могла одеться! Если бы они мне приказали танцевать, то я должна была бы танцевать. Если бы они захотели, чтобы я им служила, то у меня не осталось бы никакого другого выбора, кроме как служить им! Да, я не такая как она! Но, если говорить откровенно, я и не хотела быть такой как она! Я изучила свою женственность! И теперь, когда я испытала, что это такое, у меня не было ни малейшего желания отдать это! Только не ради всего мусора и политики этого мира. Я изучила это в руках сильных мужчин, и это стало их драгоценным подарком мне, неоценимым сокровищем. И я навсегда останусь благодарна этим мужчинам, благодаря которым я приняла себя, и научилась любить себя! Я не была ни мужчиной, ни даже его подобием. Я была женщиной, чем-то радикально отличным от этого, но не менее замечательным. Я жалела мужчин, что не понимают, какое это счастье быть женщиной! Но внезапно, я осознала, что даже при том, что она была свободна, я не чувствовала в ее взгляде презрения или брезгливости. Это было странно. В любом случае я побыстрее отвела взгляд в сторону. Для рабыни не будет мудро пристально смотреть в глаза свободной женщины. Впрочем, я быстро успокоила себя, вспомнив, что она сидела в клетке. Думаю, что у нее, оставленной там, в темноте, в беспомощности и одиночестве, вероятно, хватило времени, чтобы все обдумать, чтобы спросить себя, чем она была, чем могла бы быть и чем она должна быть, и, возможно, и чем она хотела бы быть.