Честно говоря, я была немного сердита на нее за то, что это ее выбрали для приза в игре охранников. Подозреваю, что причиной этого было не столько то, что она была красива, я-то была не хуже, сколько то, что она была свободна. Именно то, что она оставалась свободной женщиной, послужило своего рода спусковым крючком того, чтобы использовать ее в качестве приза. Как только на нее наденут ошейник, если это, конечно, должно произойти, то ей уже придется конкурировать с таким как я на более общих основаниях. После этого, отношение к ней и с ней, станет простой функцией того, чем она является сама по себе, функцией ее заслуг, качеств или ценности, которыми она могла бы обладать как женщина и как рабыня.
— Сдавай свой Домашний Камень, — усмехнулся другой охранник. — Ты проиграл! Все кончено!
— Постой, постой, — раздраженно проговорил первый товарищ, тот, который непроизвольно воскликнул всего мгновение назад.
— У тебя вилка на Убаре и Строителе Убара, — указал ему соперник. — Любой разумный человек при этих обстоятельствах поспешил бы сдать партию.
— А если я прикрою Домашний Камень оставшимся у меня Копейщиком? — принялся размышлять первый игрок.
— Ну попробуй, — насмешливо сказал второй.
— У меня еще остается два Врача против одного у тебя, — продолжил первый.
— Значит, дело идет к долгому эндшпилю, — вздохнул второй. — Но результат будет тот же.
— Думаю, я еще смогу свести партию в ничью, — заявил первый.
— Господа, — внезапно вклинилась в их беседу Леди Айлин, в голосе которой слышалось замешательство.
— А Ты спросила разрешение говорить? — поинтересовался один из охранников.
— Простите меня, Господа, — прошептала она испуганно. — Я могу говорить?
— Можешь, — разрешил ей второй игрок.
— Спасибо, Господа, — поблагодарила женщина.
Леди Айлин, как видно, далеко не всегда предоставляли разрешение говорить. Ей запросто могли запретить открывать рот, точно так же, как это могло бы быть сделано с рабыней.
Впрочем, возможно мы все должны быть благодарны, когда получаем разрешение говорить. Женщины вообще любят поговорить. Для нас это — одно из самых больших удовольствий. Поэтому, то, что нам приходится просить об этой привилегии, очень хорошо напоминает о том, кто является Господином.
Признаться, мне казалось, что мужчины были куда более резки в отношениях с ней, чем с нами. Рабыне, кстати, почти всегда разрешают говорить, просто от нее ожидают, что прежде чем она заговорит, она спросит разрешение это сделать. А вот Леди Айлин такое разрешение предоставляли довольно редко. Интересно, задавалась я вопросом, понимала ли она, что это было частью обучения ошейника, дрессировки рабыни.
Впрочем, я была рада, что мужчины разрешили ей говорить. Не только мне было ясно, что на сей раз, в отличие от многих предыдущих, ее мучил довольно важный для нее вопрос. Фактически, этот вопрос беспокоил ее настолько, что она, несомненно, из-за поспешности, вызванной ее возбуждением, обусловленным осознанием ею своей уязвимости, оказалась не в состоянии задать стандартный вопрос разрешения. Я видела, что она сама поняла свою ошибку уже в следующее мгновение после произнесения слова «Господа» и испугалась. Забыть спросить разрешение говорить! Она что, забыла, что была раздета и прикована цепью к кольцу у их ног?
Однако они оказались добры к ней.
— Ну так говори, — понукнул ее первый из игроков.
— У меня есть вопрос, — сказала женщина.
— Какой вопрос? — поинтересовался другой мужчина.
— Господа, а что если будет ничья? — спросила Леди Айлин.