— Да, Госпожа, — вынуждена была признать я.
— А твои ножки должны быть мягкими и соблазнительными, — поучительным тоном добавила она.
— Да, Госпожа, — вздохнула я.
— Ты — девушка сада удовольствий, и должна помнить об этом.
— Да, Госпожа, — сказала я.
— После случившегося, если тебе опять захочется пойти в сад во время периода отдыха, Ты должна сначала спросить моего разрешения, — предупредила женщина, продолжая втирать лосьон в мою кожу. — Это понятно?
— Конечно, Госпожа, — поспешила ответить я. — Простите меня, Госпожа.
— И еще, если в будущем Ты снова увидишь в саду кого-то, кто, как тебе покажется, может не иметь никакого права там находиться, ты должны немедленно поспешить ко мне и сообщить.
— Да, Госпожа, — кивнула я. — Я сожалею, Госпожа, что я ублажала его.
— Ты — всего лишь маленькая варварка, — повторила Айнур, со странно мягкими интонациями. — Ты не смогла бы по-настоящему ублажить такого мужчину.
— Да, Госпожа, — не стала спорить я.
Конечно, в действительности, ничуть не сожалела о случившемся. Более того, я жаждала этого снова. А также, я была уверена, что смогла доставить ему удовольствие, по крайней мере, не меньшее, чем она. Что бы они тут о себе не выдумывали, но на самом деле, многим мужчинам такие варварки как я нравятся. Они очень хорошо умеют проводить нас по нашему пути. И, кстати, уже давно я научилась определять, когда мужчина был удовлетворен, а когда нет. Те, кто носит ошейник, довольно быстро овладевают мастерством такого определения. Фактически, если они не будут довольны, то мы, вероятно, очень быстро узнаем об этом, получив поцелуй кожи, стрекала, ремня или плети.
— Так-то лучше, не правда ли? — спросила женщина, отстранившись от меня, отложив баночку с лосьоном в сторону и вытирая руки полотенцем.
— Да, Госпожа, — признала я, постаравшись, чтобы мой голос звучал с благодарностью.
— Я скоро вернусь, — пообещала она. — Принесу тебе ужин.
Айнур возвратилась, и я села и с удовольствием поела. То, что она принесла мне, можно было смело называть яством. Возможно, наша старшая рабыня выпросила это у мужчин. Кроме того, у нее с собой была небольшая и не глубокая чашка вина.
— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила ее я, заканчивая эту трапезу. — Я, правда, ужасно сожалею о своем проступке. Я не хотела раздражать вас или вызывать ваше недовольство. Вы очень добры.
— А теперь, — не обращая внимания на мои извинения, сказала она, — позволь-ка я сниму эти тяжелые, уродливые кандалы с твоей лодыжки.
Айнур, действительно отомкнула браслет и отложила его, вместе с его цепью соединявшей его с кольцом в сторону. Ключи от таких аксессуаров хранились у нее.
— Ну вот, теперь, Ты можешь ходить, где тебе захочется, — сообщила мне старшая рабыня, но тут же добавила: — В пределах помещений, конечно.
— Спасибо, Госпожа.
Что интересно, в данный момент мы с ней в спальне были одни. Куда-то пропали все остальные девушки, не был даже Тимы и Таны, ее вездесущих помощниц.
— Вы очень добры, — повторила я.
— Это — пустяк, — отмахнулась она и легонько поцеловала меня в щеку, после чего собрала посуду и ушла.
Айнур ушла, а я откинулась на спину и задумалась. Мне было не понятно столь резкое изменение поведения старшей рабыни. Я была уверена, что обнаружив меня в руках того высокого, длинноволосого красавца, она почувствовала себя оскорбленной. У меня было мало сомнений относительно того, что он уже захаживал сюда раньше для встреч с самой Айнур. Сегодня в саду она выглядела просто жутко, безумно ревнующей к его вниманию ко мне. Добавим к этому то, что она была унижена на моих глазах, да еще и при ее помощницах. Еще бы, ведь ее поставили на колени и приказали принести сандалии, а завязать эти сандалии поручили мне. Ой не думала я, что подобные оскорбления, такая женщина как Айнур смогла бы забыть столь быстро. Кроме того, у нее, тоже имелись свои потребности, и несомненно столь же сильные, жгучие и жестокие как и любой из нас. Вообще, мне казалось, что жизнь в этом доме, в этом саду, была сплошным огорчением. Иногда, что и говорить, у нас бывали развлечения, в доме или в саду. Кто-то пел или играл, в то время как другие, такие как я, разносили еду и напитки, ухаживая за гостями, в ожидании того момента, когда кого-то из нас не отберут или не назначат служить, как рабыни. Но этого для нас было недостаточно. Разве это не было понятно с первого взгляда на наши шеи? Разве не ошейники были там? Разве эти атрибуты не служили символом того, что в наших животах горели рабские огни? Разве не сами мужчины проследили за тем, чтобы они там загорелись?