Прежде чем освободить мой рот от кляпа, один из мужчин сообщил мне, и у меня не было повода не доверять ему, что кричать в этом месте — занятие бессмысленное, поскольку снаружи все равно никто ничего не услышит. Подозреваю, что именно из-за этой особенности место это было выбрано, для моего хранения.
Я немного поерзала в ящике, чтобы хоть как-то размять затекшее тело. Лежать на железном дне этого ящика было тем еще удовольствием. А из-за тесноты внутри невозможно было нормально двигаться, так что у меня болел каждый мускул! Я слышала, что такие ящики иногда используются для наказания рабынь, но до сего момента мне удавалось избегать близкого знакомства с ним.
Со времени прибытия в этот подвал, меня несколько раз выпускали, всякий раз беря на поводок, из ящика, чтобы покормить, напоить и облегчиться. По окончании этих процедур я снова оказывалась на прежнем месте. Во время одного из таких выходов, с меня сняли золотой ошейник, попросту перепилив его ножовкой. Причем собрали даже опилки, для чего, прежде чем начать пилить, мои волосы собрали в пучок, и подложили под шею шелковую салфетку. Ошейник и даже опилки имели ценность. Оба похитителя продолжали ходить в масках. Судя по акценту, ничем не отличавшемуся от выговора большинства охранников дома, они были местными, но я не смогла идентифицировать их с кем-либо из знакомых мне охранников. Я решила, что это местные наемники, а скорее некого вида преступный элемент, бандиты попросту. Слишком хорошо было заметно, что ошейник интересовал их, прежде всего, с точки зрения золота. Впрочем, его все равно следовало снять с меня, поскольку это была улика, на которой к тому же было выгравировано название дома моего хозяина. Срезав с меня золотой ошейник и аккуратно сложив салфетку с опилками, один из них схватил меня за волосы, и держа мою голову у своего бедра, подтащил меня к наковальне и уложил на нее шеей. Уголком глаза я увидела в руке другого мужчины крепкий округлый железный пруток. Этот пруток был согнут в открытое полукольцо, по форме напоминавшее букву «C». Полукольцо надели мне на шею. С ужасом увидев, занесенную над моей головой тяжелую кувалду, я закрыла глаза. Последовал точный сильный удар, за ним еще один, и края прутка сомкнулись, заключив мой шею в кольцо. «C» превратилось в «О». У мужчины отлично получилось заключить меня в это. Столь виртуозное владение молотом, позволяло заключить, что этот мой похититель, мог быть, или, возможно, когда-то состоял в касте Кузнецов. Нечего было надеяться на то, что я, со своими тонкими слабыми пальцами, смогу избавиться от такого ошейника. С тем же успехом можно было бы мечтать о том, чтобы разогнуть звено тяжелой цепи, которая держала корабль на якоре. Все, больше я не носила золотой ошейник. Теперь на мне был ошейник попроще, фактически, ошейник, который был не больше, чем согнутым в кольцо куском железа. Впрочем, по закону и по традициям, как в социальном отношении, так и в психологическом, этот ошейник — был самым настоящим ошейником, указывавшим на меня как на рабыню. Более того, он отмечал меня как рабыню самого низкого ранга, или, что более вероятно, как ту, на которую в данный момент, по той или иной причине, возможно, в целях перевозки к месту продажи или чего-то подобного, надели временный ошейник. Есть еще подобные этому ошейники из железной полосы, разница лишь в том, что вокруг шеи сгибается не пруток, а полоса металла. Обычно они предназначены для тех же целей.
— Не бойся, — усмехнулся один из мужчин. — Даже это с тебя снимут, прежде чем, привязать к твоим ногам груз и сбросить тебя в карнариум.
Это произошло через три дня, с тех пор, как меня принесли в этот подвал.
Ящик стоял так, что сквозь отверстия в его стенке я видела стол, на котором стояла лампа, освещавшая комнату, и сидевшую у стены Айнур.
Едва спустившись в этот подвал и поставив ящик на пол, один из похитителей первым делом, поднявшись на лестницу, закрыл люк и запер его на замок изнутри.
Спустившись обратно и на ходу убрав ключ в свой кошелек, мужчина подошел к Айнур, стоявшей в стороне, и сбросил с нее капюшон. Затем, он расстегнул крючки плаща и распахнул его, подержав так некоторое время, разглядывая представшую перед ним красотку. Под плащом на ней были ее обычная красная шелковая безрукавка и шелковая же Харфаксианская юбка, большой лоскут ткани, скрепленный на левом бедре золотым зажимом. Сережки, ручные и ножные браслеты, а также браслет с плеча и талмит она сняла и сдала еще перед вечерней проверкой. Мои украшения, включая даже крошечные золотые сережки, с меня сняли еще раньше, прежде чем привязать меня к столбу для наказаний. Кстати, обычно, такие ценности на ночь запирают под замок. Никто ведь не хочет, чтобы рабыня, к примеру, попыталась обменять такие вещицы на, как говорят, ласку охранника. Похоже, перед тем, как разбудить меня, под предлогом того, что меня хочет видеть господин, Айнур вышла из спальни и надела свою привычную одежду. Это было бы более безопасно, чем лечь в одежде попытавшись скрыть это под простынями. Во время проверок, как вечерней, так и ночной, Айнур должна была быть столь же обнажена, как и любая другая девушка. В конечном итоге, она была всего лишь одним из цветков сада удовольствий. Так что лучше бы ей не попадать в ситуацию, когда мажордом решит откинуть ее простыню и обнаружит что тело, лежащее под ней, не обнажено.