Однако стоило мне поднять голову, как…
— Шлюха! — хлестнул меня его в гневный крик.
Я даже опешила от такой его, совершенно мне непонятной ярости. Я просто не могла осмыслить ее причины. Почему он так рассержен на меня? Почему он должен быть столь жесток ко мне? В испуге я немедленно опустила голову вниз.
Я всего лишь улыбнулась ему! Что я сделала такого неправильного? Что я такого сделала, что могло так оскорбить его, что привело его в такую ярость?
— Ты дешевая рабыня и бесполезная шлюха, — прошипел незнакомец.
Его голос звенел от почти невероятной ненависти. Больше я не отваживалась надеяться но то, что он мог бы оказаться добрым. Скорее мне оставалось надеяться на то, что но захочет оставить меня в живых.
— Подумать только, она улыбается мне, — проворчал мужчина в маске, — даже не зная, кто я такой!
Я дрожала от страха, опустив голову и уставившись в пол.
— Подними голову! — бросил он. — Еще! Выше! Запрокинь назад!
Шея уже болела! Я видела только сырой потолок подвала. Однако вскоре в поле зрения появилась его, нависшая надо мной фигура. Он слегка наклонился и пошевелил ошейник на моем горле.
— Плотно, — прокомментировал мужчина, и в его голосе я уловила высокомерные нотки. — Ты попросила об использовании?
Конечно же, я об этом просила! Неужели он собирался обвинять меня за то, что я была той, кем была, что я стала, такой, какой раньше я была только в тайне от всех, только в моих снах? И разве не мужчин следовало обвинять в этом? Разве это не они освободили во мне рабыню? Неужели он думал, что теперь я, после того, как повстречалась с ней, и рассмотрела в ней свою истинную сущность, могла бы просто так взять и засунуть ее обратно в ее темницу, где она томилась, пренебрегаемая и отрицаемая? Сможет ли человек только что нашедший себя, снова отказаться от себя? А он не находит, что теперь немного поздно для таких действий. Одно дело никогда не знать себя, притворяться и прятаться, избегать встречи с самим собой, и совсем другое, попытаться забыть себя! Как можно, после того, как встретишь себя, суметь, если можно так выразиться, распрощаться с самим собой? Разве можно спрятаться от правды, попытаться избежать этого? Может у кого-то и получится, выстроить свою жизнь так, чтобы минимизировать возможность изучения этого, по крайней мере, явно, лицом к лицу, в полностью силу. Но как только человек увидел это, нельзя просто сделать вид, что Ты этого не видишь. Нельзя разлучиться с этим. От этого нельзя отречься. Заклинания не могут восстановить ни девственность, ни невежество. И, помимо этого, я полюбила свой пол, свою правду. Я готова мертвой хваткой вцепиться в это, но не отдать никому и никогда. Никто не сможет отнять этого у меня. Я наслаждалась тем, что была женщиной.
Мужчина сгреб левой рукой плащ на моем горле и, удерживая меня за него, правой трижды наотмашь ударил меня, сначала с ладонью, потом тыльной стороной по другой щеке, и снова ладонью. Моя голова моталась из стороны в сторону.
Я была ошеломлена. Мои щеки горели. Во рту стоял привкус крови.
— Да, — сердито выплюнул он, — Ты поползешь к любому мужчине как рабыня.
Вдруг он, дав выход своей ярости, сорвал с меня плащ, оставив меня перед ним совершенно обнаженной. Я буквально кожей чувствовала, как его оценивающий взгляд скользит по моему телу.
— Да, да, — проворчал мужчина. — Ты — рабыня! Рабыня! Это то, что Ты есть — рабыня! Неудивительно, что такие бесполезные, маленькие штучки вроде тебя приносите хорошую прибыль на невольничьих рынках!
Затем он толкнул меня на пол. Завалившись на бок, я закрыла глаза и замерла, боясь даже пошевелиться. Я услышала, что незнакомец отошел в сторону и роется, по-видимому, в своем мешке. Вдруг в комнате оглушительно хлопнула рабская плеть. Стон отчаяния вырвался у меня помимо моей воли. Я напряглась всем телом, почувствовав, что он подошел и стоит около меня.
— Пожалуйста, будьте добры ко мне, мой Господин, — взмолилась я.
— Варварская шлюха! — пророкотал надо мной его голос. — Земная рабыня! Земное рабское мясо!
Получается, что он знал, что я не была уроженкой этого мира. Впрочем, возможно, он понял это по моему акценту. Однако я все же не была уверена в этом. Не могло ли случиться так, что он заранее знал об этом?
Когда он сказал мне свои первые слова, я сразу была озадачена тем, что услышала, но у меня не было времени анализировать. Сейчас меня охватило непонятное беспокойство.
Теперь, прожив несколько месяцев на этой планете, я намного больше знала о тонкостях разнообразных акцентов языка моих владельцев. Я просто вынуждена была изучить это, чтобы уметь лучше повиноваться, чтобы лучше понимать то, что от меня требовалось. Его акцент не был похож на говор местных охранников, тех с которыми я сталкивалась в доме Аппания, как не имел он ничего общего ни с акцентом моих из похитителей, ни жителей Трева. Скорее его выговор напомнил мне мой собственный, более ранний акцент этого языка. Я не имею в виду акцент оставшийся от моего родного, английского языка, который, конечно, все еще влиял на то, как я говорила на местном наречии. Говоря о более раннем акценте, я подразумеваю тот, который был привит мне при первоначальном изучении языка. Как давно это, теперь кажется, было. Однако моя речь за месяцы, проведенные вне загонов, значительно изменилась, сначала под сильным влиянием общения в Треве, а за прошлые недели, несомненно, подверглась корректировке говора непосредственно этого города.