В памяти всплыло то пренебрежение, презрение и жестокость, с какими он обращался со мной в загонах. Мне казалось, что из всех тамошних охранников, именно он был тем, кто презирал меня больше других, кто относился ко мне с самым наихудшим пренебрежением.
— Ты — ничто, ничтожная шлюха, — бросил он.
— Да, Господин, — с удовольствием согласилась я с ним.
— Ты узнаешь мой акцент? — поинтересовался мужчина. — Он кстати, мало чем отличается от твоего собственного.
— Я смогла узнать его, конечно, — ответила я. — Но какому месту он принадлежит, я не знаю.
— Это — косианский акцент, — пояснил он. — Твое произношение, несмотря на влияния твоего варварского языка, и других говоров на него наслоившихся, в основном — тоже косианское. Просто именно там тебя начали учить гореанскому. Тебя дрессировали в рабских загонах, в столице Коса, в Тельнусе.
— Да, Господин, — сказала я.
Впервые за все время нахождения на этой планете, я услышала название того места, где располагались загоны в которых меня обучали. Оказывается, они находились в городе Тельнусе, на Косе, который, как я уже к этому моменту знала, был островом.
— Произошла большая война, — продолжил господин, — между Косом и его союзниками с одной стороны, и Аром, оставшимся практически в одиночку с другой. Победа досталась Косу, однако по различным причинам, и прежде всего, из-за сделанной ставки на наемные войска, известные своей ненадежностью и непостоянством, считается, что стабильность этой победы не гарантирована. Ты знаешь, в каком городе Ты находишься?
— В Аре, — ответила я.
Конечно, я знала это. Как знала и о его оккупации и трудностях возникших в связи с этим, хотя мы, живя за высокой стеной сада были хорошо защищены от последствий этого.
— Но, не думаю, что тебе известно, — заметил он, — что Ар, во время этой войны, был предан изменниками, засевшими на самых высоких постах.
— Нет, Господин, — признала я.
— Не случись этого предательства, очень сомневаюсь, что у Коса были хотя бы малейшие шансы на успех, — добавил мужчина. — Поэтому, в первую очередь было необходимо лишить Ар компетентного руководства.
Сказав это, он надолго замолчал.
— Господин? — окликнула я его, выводя из задумчивости.
Признаться, я надеялась услышать продолжение истории, но, похоже, он уже почувствовал, что уже и так поведал мне больше, чем того хотел.
— Не легко было найти тебя, — сменил он тему. — Твое местонахождение пытались скрыть, и это почти получилось. Что интересно, ключ к разгадке прибыл, если можно так выразиться, с другой стороны, от тех, кто поддерживает Ар, или, возможно, лучше было бы сказать, со стороны тех, кого подозревают в поддержке Ара, и чьи действия держат под пристальным наблюдением, хотя сами они об этом не подозревают.
Честно говоря, я очень немногое поняла из того, о чем он мне только что рассказал.
— А мы должны говорить о таких вещах, Господин? — осторожно поинтересовалась я у него.
— Ты же не знаешь своей роли в этих событиях, не так ли?
— Нет, Господин, — согласилась я, — но я не думаю, что она важна.
— Иногда, — усмехнулся господин, — важен даже тихий шелест листа, шелохнувшегося на ветру. Иногда особое положение зерна упавшего на песок может иметь архиважное значение.
— Любите меня, — попросила я.
— Любить тебя? — опешил мужчина.
— Пожалуйста, — сказала я.
— Что-то я не понимаю тебя, — покачал он головой.
— Разве Вы не затем прибыли из такой дали, возможно, пройдя через полмира, чтобы найти меня? — спросила я, и потупившись под его пристальным взглядом, добавила: — Теперь Вы нашли меня. Я ваша.
— Я знаю, что Ты моя, — пожал плечами мужчина.
— И Вы можете делать со мной все, что захотите, — напомнила я.
— И это я знаю, — усмехнулся он.
— Я прошу, чтобы Господин, сделал со мной, все, чего бы ему ни захотелось, — добавила я.
— О-о? — протянул мужчина.
— Да, Господин.
Но он остался стоять на прежнем месте, лишь горькая усмешка исказила его лицо.
— Я люблю Вас, — призналась я.
— Лгунья! — внезапно сорвался он на крик. — Лживая шлюха.
Я опустила взгляд в пол. Меня охватило ощущение своей полной беспомощности. Ну как я могла заставить его поверить мне? Как мне убедить его в подлинности моих чувств? Чем я смогу доказать ему, что была его, полностью, в самом прямом, полном и лучшем смысле этого слова, как женщина и как любящая рабыня?
Тогда, не спрашивая его разрешения, я опрокинулась перед ним на спину, уложив связанные запястья под слегка выгнутую поясницу и немного приподняв левое колено. Это было одно из тех положения, в которых, как мне преподавали, следовало ложиться перед мужчиной.