- Но друзьями вы не были?
- Нет, это слово в данном случае абсолютно неуместно.
- Вспомните день премьеры. Где вы находились во время той сцены, когда Кристина Воул вызывается на суд в качестве свидетеля?
- Я пошла к себе в гримерку, чтобы проверить, в порядке ли грим. Я, как и многие мои коллеги, гримируюсь сама. Потом я вернулась за кулисы. В следующем выходе я должна стоять среди публики в зале суда - вместе с сэром Уилфредом и Дианой - и наблюдать за происходящим.
- Вы с кем-нибудь разговаривали в это время?
- Ну, конечно! За кулисами было полно людей - в основном из обслуживающего персонала, и я наверняка перекинулась с кем-нибудь парой слов. Кроме того, в коридоре мы столкнулись с Карли.
- Столкнулись?
- Да. Я выходила из гримерной, а она как раз направлялась в свою. Причем очень торопилась, словно ей скоро выходить на сцену. Говорили ли мы с ней?
Элиза задумалась, сложив губы трубочкой и устремив взгляд в потолок, словно пыталась вспомнить.
- Вроде бы да. Она, кажется, пожаловалась на Ричарда. Он в очередной раз оскорбил ее, а, надо сказать, Ричард отменно умел это делать. - Элиза говорила, глядя прямо в глаза Евы. - Не могу сказать, что я ей сочувствовала. Она достаточно умная женщина и должна понимать, чем чреват роман с таким человеком, как Ричард Драко. Именно это я сказала и Кеннету перед тем, как выйти на сцену.
- Вы и его видели?
- Да, он расхаживал за кулисами и что-то бормотал себе под нос. Он всегда такой перед выходом. Я даже не уверена, что он меня заметил, а тем более услышал то, что я ему говорила. Кеннет старается не выходить из образа в течение всего спектакля, а по сценарию он полностью игнорирует миссис Пимсолл.
- С кем еще вы общались?
- Ну-у... Ах да, я видела Майкла Проктора. Он стоял за кулисами. Уверена, он мечтал о том дне, когда ему выпадет счастье сыграть Воула. Только, ради бога, не подумайте, будто я считаю, что преступление организовал Проктор. Он такой беспомощный... Боюсь, через год-другой театр раздавит его. В нашем деле необходим крепкий панцирь, а у Майкла его нет.
- А Айрин Мансфилд вы тоже видели?
- Конечно. Она мчалась к себе в гримуборную, после сцены в баре: ей нужно было сменить костюм и перегримироваться. Но, откровенно говоря, лейтенант, если вы хотите знать, кто где находился и чем занимался между двумя заключительными сценами, вам следует обратиться к Квиму. Он бригадир рабочих сцены. Такой взъерошенный человечек с бегающими глазками, которые тем не менее подмечают абсолютно все. Квим вездесущ.
- Уже нет, - сказала Ева. - Сегодня утром Лайнуса Квима обнаружили повешенным в помещении под сценой.
В первый раз за все время разговора полированная скорлупа Элизы треснула. Она стиснула руки и прижала их к груди.
- Повешенным?! - Несмотря на многолетнюю профессиональную подготовку, ее голос сорвался на этом единственном слове. - Повешенным... - эхом повторила она. - Наверное, это ошибка. Кому понадобилось убивать такого маленького безвредного лягушонка, как Квим?
- Внешне это выглядит как самоубийство.
- Чепуха! - Элиза поднялась на ноги. - Это абсолютная чепуха! Для того, чтобы покончить с собой, требуется либо огромное мужество, либо беспредельная трусость, а он не обладал ни тем, ни другим. Квим был бесцветным человечком, который отлично делал свою работу, но, кажется, никогда не получал от нее удовольствия. Если он мертв, значит, его кто-то убил. Уже второй... - проговорила она, не обращаясь ни к кому конкретно. Второй убитый в театре. А жанр трагедии предполагает три смерти. Кто следующий?
Ева промолчала, а Элиза, поежившись, снова опустилась на стул.
- Нас кто-то убивает. - Ее глаза, которые только что лихорадочно блестели, теперь потухли, а лицо выражало тревогу. - Это уже другая драма, лейтенант Даллас, которая больше напоминает позднюю Агату Кристи, ее произведение "Десять негритят". Десять человек, почти не связанных друг с другом, погибают один за другим. Я не хочу играть в этой пьесе! Вы должны положить этому конец!
- Именно это я и собираюсь сделать. Есть ли у вас недоброжелатели, мисс Ротчайлд?
- Нет, у меня нет врагов - по крайней мере, таких, которые могли бы желать моей смерти. Но мы, люди театра, очень суеверны. Бог троицу любит. Если произошли две смерти, должна последовать и третья. Если, конечно, вы ее не предотвратите.
Запищал домофон, и голос портье жизнерадостно проговорил:
- Мисс Ротчайлд, к вам пришла мисс Лэндсдоун. Пропустить ее?
- Я сейчас занята... - заговорила было Элиза, но Ева перебила ее и громко произнесла:
- Да, проводите ее сюда. Карли часто у вас бывает? - спросила она, обращаясь к Элизе.
- Нет. Пару раз была, конечно. Я люблю компанию. Но не припомню, чтобы она заявлялась вот так, как сейчас, без приглашения. Честно говоря, я сейчас не в настроении с ней болтать.
Дверь открылась, и на пороге возникла Карли Лэндсдоун. Для того чтобы описать выражение ее лица, лучше всего подошло бы слово "очумелое". Однако, когда Карли увидела Еву, с ней произошла серия трансформаций: первоначальная растерянность перешла в шок, а затем она надела маску беззаботности и равнодушного любопытства.
- Вы здесь, лейтенант? Вот уж не думала... Видимо, я выбрала неподходящее время, чтобы навестить Элизу.
- Отчего же? Вы избавили меня от хлопот разыскивать вас для допроса.
- К сожалению, со мной нет моего адвоката. Я шаталась по магазинам и, оказавшись поблизости, решила заглянуть к Элизе.
Ева скептически посмотрела на пустые руки Карли. Та заметила ее взгляд и поспешила объяснить:
- Я велела отправить покупки мне домой. Ненавижу таскать пакеты.
Карли и Элиза обнялись и обменялись формальными поцелуями.
- Я и не знала, что ты развлекаешь полицию Нью-Йорка. Может, мне уйти?
- Нет. - Элиза вцепилась в руку Карли. - Лейтенант только что сообщила мне, что погиб Квим. Лайнус Квим.
- Я знаю. Об этом только что передавали в новостях.
- Но вы же, кажется, ходили по магазинам? - заметила Ева.