- Зато Кеннет Стайлс знает.
Ева наблюдала, как ужас отразился на лице Анны. Пунцовая краска залила его и так же быстро сменилась смертельной бледностью.
- Нет. Даже если бы он узнал или заподозрил что-то, он бы не стал прибегать к убийству. Я уже сказала вам, что любое насилие ему чуждо. То, что произошло двадцать четыре года назад, было импульсивной вспышкой гнева. Нет-нет, Кеннет не смог бы применить силу!
- Но он мог прибегнуть к чьей-то помощи, - негромко сказала Ева. - А где вы были вечером двадцать пятого марта?
- А, понимаю, понимаю... - Анна сложила руки на коленях. - Я была дома. И совершенно одна.
- Вы ни с кем не виделись, ни с кем не говорили в тот вечер?
- Насколько помню - нет. У меня нет доказательств - по крайней мере, ничего не приходит в голову, чтобы подтвердить, что я была там, где говорю.
- А ваша семья, миссис Карвелл?
- У меня никого нет. Я только могу поклясться, что не приезжала в Нью-Йорк и не организовывала убийство Драко. - Она встала. - Лейтенант, думаю, что с этого момента нашей беседы мне необходимо проконсультироваться с адвокатом. Я ничего больше не смогу сообщить по интересующим вас вопросам, пока не сделаю этого.
- Это ваше право. Спасибо за сотрудничество. Выключай запись, Пибоди.
- Не будете ли вы так добры сообщить мне, в какую больницу поместили Кеннета? Мне бы хотелось навестить его и узнать, в каком он состоянии.
- Он в больнице имени Рузвельта. - Ева тоже поднялась. - Ваш адвокат сможет найти меня в Управлении полиции.
- Очень хорошо. - Анна подошла к двери и открыла ее. - Всего доброго, лейтенант, - сказала она спокойным голосом и закрыла дверь, щелкнув замком.
Затем, закрыв лицо руками, она упала на диван и разрыдалась.
* * *
- Твои впечатления, Пибоди?
- Очень спокойная, сдержанная, уверенная в себе. Она или в самом деле убеждена, что Стайлс невиновен, или намерена защищать его до конца. Ее озабоченность его состоянием и положением мне показалась вполне искренней. А вот судьбой Карли она, кажется, не слишком озабочена.
Ева, подойдя к машине, раздраженно посмотрела на помощницу.
- А почему она должна быть озабочена ее судьбой?
- Ну, мне кажется, между ними должна быть какая-то эмоциональная связь...
- Почему? Она забеременела, выносила, родила. Эти девять месяцев она выбросила из своей жизни. Откуда же взяться эмоциональной связи?
- Но ведь ребенок зрел внутри ее. Она чувствовала, как он ворочается в утробе, бьет ножками и... я не знаю, что еще делает. Даллас, я высказываю вам свое мнение. И все.
Пибоди тоже была раздражена и чувствовала себя не в своей тарелке. Ева стояла у машины, окруженная темнотой, словно не могла понять, что делать дальше, и это было очень непривычно.
- Анна рассказала нам обо всем очень пунктирно, - рискнула Пибоди прервать размышления начальницы. - Она пристроила ребенка и ушла. Я не могу себе представить, что это можно сделать так просто и спокойно. Она чего-то недоговаривает. Вы, кажется, рассматриваете ее как возможную соучастницу в убийстве?
- Я этого не исключаю. - Больше Ева не хотела говорить на эту тему, опасаясь, что ее собственные чувства выплеснутся наружу. - Возвращайся в гостиницу и посмотри, какого числа Карвелл прибыла туда и зарегистрировалась, делала ли она заказ заранее и на какое число запланировала отъезд.
- Хорошо. - Вздохнув с облегчением, Пибоди выскочила на свежий воздух.
* * *
... "Какая же женщина согласится лечь в постель с собственным отцом?"
В голове у Евы стучали молоточки с того самого момента, как она услышала этот вопрос. А если выбора нет? Что тогда? Есть еще один вопрос: "Какой отец может лечь в постель с собственной дочерью?" Но на этот вопрос у нее был ответ. Она знала этот тип мужчин. У нее в ушах до сих пор звучал его горячий сладкий шепот, его мерзкое дыхание разрывает ей легкие... Ева резко выдохнула, чтобы освободиться от него. "А как же мать?" - спросила она себя и вытерла мокрые от пота ладони о брюки. Что делала ее мать? Наверняка она тогда не считала, что лучшая часть ее жизни шевелится у нее в животе! Ева посмотрела на окна Анны Карвелл, за которыми та сидела со своим кувшинчиком шоколада и призраками. Очевидно, Пибоди права. Трудно поверить, что все было так просто. Там определенно было много больше всего. Особенно чувств и переживаний. Там должно было быть много больше человеческой трагедии.
Большинство нормальных разумных живых существ инстинктивно защищают свое дитя, беззащитного ребенка. А необходимость защищать другого взрослого человека вытекает из долга. Или любви...
* * *
Ева забралась в машину, и почти сразу вернулась Пибоди.
- Она платит чеками. Позвонила вчера после шести и зарезервировала номер. Приехала в отель вскоре после восьми. Планировала отъезд на завтра, но обратилась за продлением пребывания в гостинице.
- Мать, отец, преданный друг... - бормотала Ева. - Давай вернемся к ребенку.
- К Карли? Нам придется ехать через весь город. Может быть, мы остановимся где-нибудь выпить чашечку шоколада?
- То, что они продают в городских барах под видом шоколада, - просто помои.
- Да, но это шоколадные помои! - Пибоди старалась смотреть на начальницу просящим жалобным взглядом. - Мы не позволим им дать нам какую-нибудь гадость.
- А может быть, ты еще хочешь печенье или маленьких пирожных?
- Было бы неплохо. Спасибо, что напомнили.
- Это был сарказм, Пибоди.
- Да, сэр. Я поняла. Ответ - тоже.
Смех, как всегда, разрядил ситуацию, и Ева остановилась около одного из баров, ожидая, пока ее помощница заправится.
- Вы знаете, я изо всех сил стараюсь ограничить себя в этих сладостях. Но... - Пибоди сунула руку в пакетик с печеньем. - Непонятно, но Макнаб не считает меня толстушкой. А ведь когда парень видит тебя голой, он сразу обнаруживает, где у тебя излишки.
- Пибоди, с чего ты взяла, что я хочу выслушивать рассказ о том, какой Макнаб тебя находит в голом виде?