Фактически же, церковное имущество еще до выхода обоих декретов конфисковывалось властью на местах и продавалось в целях наживы тем же группам верующих, у которых оно было отнято.
Советские историки создали очень простую и внешне убедительную схему: советское правительство, мол, обратилось к Патриарху Тихону с просьбой передать часть церковных ценностей в фонд помощи голодающим Поволжья. [3] Заметим здесь, потому что это ключевой факт: такого обращения правительства к Патриарху не было!!!
И после этого - поворот: "Русская Православная Церковь устами Патриарха Тихона [4] отказалась помочь тысячам людей, умирающим от голода в Поволжье". [5] Вот схема атеистов, рассчитанная на невежественные умы, но "к несчастью" захватившая и многих более подготовленных.
Русская Церковь, которая на протяжении всей многовековой истории русского народа всегда была поддержкой и прибежищем для него, и она отказалась помочь своему народу, который составлял ее И судьбы которого были основой и целью бытия Русской Церкви? Она отказалась?
Необъяснимо, но нашлись люди, которые поверили даже в эту гнуснейшую ложь и нелепейшее и абсурднейшее утверждение.
Патриарх Тихон еще осенью 1921-го года - до декабрьского декрета выпустил специальное воззвание к верующим, призывая их к пожертвованиям в помощь голодающим, а духовенство - к содействию этому. В короткий срок было собрано около 9 миллионов рублей. [6] И этот процесс своим естественным ходом должен был ускоряться в дальнейшем.
Однако такое положение вещей большевиков не устраивало Они не хотели ждать "милостей от природы". Взять их у нее - вот задача большевиков. И они пошли этим, "активным" путем. Один декрет (в декабре), второй 23-го февраля 1922-го года. [7] Вопрос о церковных ценностях уже был поставлен и решен на самом высоком правительственном уровне. [8] Добровольной помощи Церкви большевики не захотели. И вот здесь-то и начинаются сложности.
Окончилась межклассовая гражданская война, началась гражданская война с Церковью. Люди в кожаных куртках шли в храмы, чтобы силой изъять золотые и серебряные вещи, украшенные драгоценными каменьями церковные сосуды. Возбужденная, иногда до фанатичности настроенная церковно-народная толпа бросилась на защиту этих ценностей.
Звон набата, вопли женщин, гул толпы, нередко глухие удары - таков был аккомпанемент изъятия церковных ценностей из храмов. [9]
И Патриарх Тихон, который в специальном послании по поводу февральского декрета допускал возможность приходским советам использовать драгоценные вещи, не имеющие сакраментального значения, для нужд страны и народа (подвески, цепи, браслеты, ожерелья, золотые и серебряные оклады икон и др.). Патриарх Тихон, который только что сам призывал к пожертвованиям, видя как насильственно отнимается у Церкви ее священное достояние, как святотатственно совершалось то, что Церковь обязана, могла и хотела сделать сама, 28-го февраля, т.е. буквально вслед за декретом об изъятии, издал новое послание, другого характера. В нем он уже призвал к защите церковного достояния.
С аналогичным призывом обратился Московский архиепископ Никандр Благочинным московской епархии он дал распоряжение "Ценностей не отдавать, в комиссию по изъятию своих представите лей не выбирать, в случае прибытия представителей советской власти для изъятия явиться всем незанятым членам общины для отстаивания церковного имущества" [10]
Начались столкновения между мирянами прихожанами и комиссиями по изъятию Едва показывались "представители власти" в церкви, как собирались толпы народа с явно "недоброжелательным" настроением Пассивное сопротивление стало выливаться в более активную форму Столкновения принимали физический характер поя вились жертвы со стороны верующих случалось что и некоторые члены комиссии по изъятию подвергались насилию были случаи их убийства. [11]
Возле храмов стали собираться возбужденные толпы верующих встречавших представителей власти враждебными криками и угроза ми Все чаще доходило до кровавых эксцессов
По признанию официальной прессы в связи с изъятием церковных ценностей, в России произошло 1414 кровавых эксцессов. [12] Большая часть из них приходится на март 1922-го года [13]
Почти полторы тысячи кровавых эксцессов десятки тысяч человеческих жизней. Таков итог насильственного изъятия советской властью церковных ценностей...
Масштабы сопротивления были грандиозными. Но о чем говорит этот факт?
Говорит он против советской власти а не против Церкви. Действия Патриарха Тихона в тех условиях вполне понятны и были достойны всякого одобрения и поддержки. Просто невозможно представить, чтобы Патриарх, ответственный за судьбы и состояние Церкви поступил в подобных условиях иначе.
Ведь сопротивление - это естественная (можно сказать инстинктивная) реакция на насилие. Иными словами если нет сопротивления, то не может быть и насилия. Вернее, так если насилие не встретит сопротивления, то оно не может квалифицироваться как насилие. А организм, который не оказывает сопротивление насилию в таком случае, больной организм (любой в том числе и Церковь).
Известный Бонч-Бруевич задает в связи с этим вопрос "Как это можно произвести по всей России почти одновременно 1414 кровавых эксцессов, подстрекателями которых были приходские батюшки, если бы само духовенство не сочувствовало контрреволюционной работе?" [14]
Мы же поставим более естественный и более логичный вопрос: как могли произойти 1414 кровавых эксцессов, если бы сам народ не был против осуществления декрета об изъятии церковных ценностей?
Возмущение народа действительно было велико. Возмущение изъятием. Но в работах советских историков это возмущение превращается в возмущение трудящихся масс против Церкви. Согласно им и многочисленные судебные процессы над активными участниками и организаторами сопротивления изъятию церковных ценностей состоялись "по требованию" того же народа [15]
Для справки всего по республике было организовано около 250 судебных дел по поводу сопротивления изъятию. И между прочим из числа всех привлеченных к ответственности и расстрелянных священнослужители составляли только третью часть. [16] А уж надо думать что советская власть не преминула воспользоваться подходящим случаем и "пустить в расход" как можно больше "попов". Таким образом, сопротивление властям в изъятии церковных ценностей оказывал сам народ. И вот почему.
Во первых, потому что государство начало свои мероприятия по изъятию церковных ценностей в помощь голодающим Поволжья не с той стороны Собственно само название "изъятие" говорит не в пользу государства. Почему "изъятие" а не "призыв к пожертвованию"? Почему не создали особую комиссию по учету церковных ценностей и распределению хлеба, купленного на них, в которую на равных на чалах входили бы и церковные представители?
Скажут "Церковь никогда не рассталась бы с этими ценностями" - Чепуха! А пробовало государство обратиться к Церкви за помощью? - Нет, ни разу. Оно сразу начало с изъятия. Почему в Церкви, которая из народа и которая для народа надо видеть не союзника, а врага народа?
Лилась кровь этого самого народа во имя которого якобы, и совершалось насилие.
Во-вторых. Простим государству его демоническую ненависть к Церкви и его нежелание идти с Церковью на компромисс, даже во имя народа. Изъятие так изъятие. Пусть не "мы даем" а у "нас взяли". Был бы сыт народ Поволжья. Так не смирился православный народ. Почему?
Очевидец событии епископ Антонин Грановский (не какой-то с позволения сказать историк который спустя много лет конструирует идеи и факты истории) в свое время подчеркнул, что эта правительственная мера не вызывает (мягко говоря) сочувствия у Православных масс не потому что верующие не хотели помочь правительству в борьбе с голодом или отдать эти ценности запрещала им их религиозная совесть а единственно и исключительно потому, что у этих масс нет решительно никакого доверия к лозунгу, под которым проводилась эта мера. Верующие тревожились, что церковные ценности могут пойти на иные, чуждые их сердцам цели. [17]
Это были совершенно справедливые опасения. Как показали дальнейшие события к комиссии по изъятию церковных ценностей, примазались уголовники коррупционные элементы, о чем достаточно выразительно говорят такие судебные процессы как процесс Павлицкого, контролера Гохрана, изымавшего церковные ценности в Рогожско-Семеновском районе. [18] Церковные ценности потекли на черный рынок. Наживали миллионы. В Москве. А что говорить о провинции? [19]