«Болтун», выходивший три раза в неделю, писался от имени вымышленной фигуры Исаака Бикерстафа. Некую параллель Бикерстафа мы имеем в лице русского Козьмы Пруткова, являющегося коллективным созданием Алексея Толстого и братьев Жемчужниковых. Воображаемый редактор «Болтуна», Исаак Бикерстаф представлен читателям как старик философ, юморист, астролог и цензор. В своем ученом кабинете сэр Исаак Бикерстаф предается размышлениям и занимается астрологическими и магическими изысканиями. Агенты Бикерстафа шлют корреспонденции то из Виллевой кофейни, место, где собирались английские литераторы, то из шоколадной лавки Вайта, — клуб золотой молодежи, то из кофейни Джемса, куда сходились дипломаты и политические деятели.
Бикерстаф действует не один, он окружон родными и друзьями, которые являются действующими лицами в статьях «Болтуна»; они же рассказывают разные происшествия из своей жизни, пишут письма в редакцию, ведут споры. Галлерея лиц, выведенных в «Болтуне», весьма разнообразна: здесь порочные, продажные, легкомысленные, добродушные, простоватые, глупые, жадные, доверчивые, коварные люди. Читатель слушает рассказы то о военном лагере Марльборо, то о семейных событиях при европейских дворах, то о новостях литературы и театра, то о достижениях науки. Сэр Бикерстаф путешествует по улицам Лондона, наблюдая людские нравы, а его — родственница мисс Дженни Дистафф, сидя у домашнего очага, щебечет о романтических делах и о секретах женского сердца.
Ричард Стиль начал это издание, что называется, на собственный страх и риск, не особенно заботясь о своих сотрудниках. Но по мере расширения журнала он привлек к изданию целый ряд видных литераторов, в том числе Аддисона, Свифта, Конгрива, Грильвуда и других. Наиболее деятельное участие из этих сотрудников принимал Аддисон. Свифт присылал статьи из Ларакора. С апреля по октябрь 1709 г. он прислал несколько саркастических памфлетов. Несмотря на то, что он написал немного для «Болтуна», он сыграл значительную роль для этого издания. Когда статьи из «Болтуна» были собраны в — виде — ряда книг, Стиль в посвящении к первому тому высказал признательность «доктору Свифту, забавные сочинения которого, выходившие под именем Исаака Бикерстафа, расположили город ко всему, что бы ни появилось под этой маской».
Шутлевые сатиры, которые легко набрасывал Свифт для нравоучительных листков, уже изобличают в нем, несмотря на их поверхностность, огромный талант разрушителя ложных понятий и предрассудков. Он срывает маски с вещей и предрассудков, показывает их подлинное безобразие и лишает их той фиктивной красоты, которой они прикрываются.
Свифта мало удовлетворяет то заискивание и подобострастие, которое он видит со стороны вигских деятелей, которым он нужен особенно в эти тяжелые для них дни, когда в любой день тори могут свалить их, добившись благосклонности капризной слабовольной королевы.
Чем больше он знакомится, с лондонским придворным и политическим миром, чем больше он наблюдает политиков, церковников и ученых, тем больше он проникается мрачной мизантропией и неудовлетворенностью такими привычными понятиями, как наука, — религия и государство.
Наука для Свифта — «бедлам мечтателей, узких и химерических мозгов, которые занимаются тем, что противоречат друг другу, изобретают гипотезы, провозглашаемые ими громким голосом, как непреложные истины».
«Религия объединяет толпу; энтузиастов, бормочущих фразы, — которых они не понимают, придающих значение святости или нечестия рукавам одежды или положения тела, обожающих риторические фигуры, как великие тайны, расточающих на религиозные преследования и коленопреклонения избыток бараньего и свирепого безумия».
В не менее мрачных красках характеризует Свифт государство. «Это — стадо идиотов, отдающих свою кровь, и свои богатства на служение капризам и расчетам господина в карете, из уважения к этой карете, которую они же ему дали». В этих словах вылилась вся сила мрачного, бьющего через край презрения Свифта к окружающему его обществу. Горечь накопившейся злобы и тяжелое сознание своего превосходства были мощными рычагами для той борьбы, в которую он бросался, очертя голову.
При помощи своих памфлетов Свифт очень быстро стал силой. Дворянство, духовенство, министры пользовались его едким и не продажным пером и страшились его.
Но невзирая на свое влияние и на свою силу Свифт не мог добиться власти. Поль сен Виктор, написавший мрачный, но блестящий этюд о Свифте, правильно говорит, что Свифт был из тех, кого партии поддерживают, но не возвышают.