Прожектеры объединены в академиях. Вот несколько типов таких никчемных прожектеров. Конечно, Свифт не может рисовать их без издевки.
Один восемь лет разрабатывал проект извлечения солнечных лучей из огурцов; Другой занимался превращением человеческих экскрементов в питательные вещества. Следует издевательское описание лаборатории этого ученого, которое заканчивается информацией, что город ежедневно отпускает ученому посудину, наполненную человеческими нечистотами, величиной с бристольскую бочку.
Третий ученый занимается пережиганием льда в порох.
Четвертый, архитектор-изобретатель, разрабатывал способ постройки домов, начиная с крыши и кончая фундаментом.
Пятый, слепорожденный, занимался смешиванием красок для живописцев.
Количество человеческой глупости кажется неисчерпаемым.
В академии были еще «специалисты», чрезвычайно ценные — вроде такого, Например, который изыскивал способы размягчать мрамор и делать из него подушечки для булавок, или другого, который занимался приостановкой роста шерсти на ягнятах — он надеялся в недалеком будущем развести во всем королевстве породу голых овец…
Затем идет описание станка, при помощи которого самый невежественный человек, произведя небольшие издержки и затратив немного физических усилий, может писать книги по философии, поэзии, политике, праву, математике и богословию при полном отсутствии эрудиции и таланта.
После научных прожектеров Гулливер посещает школу политических прожектеров.
«Это были, — иронизирует Свифт, — совершенно рехнувшиеся люди. Они предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров принимать в расчет общественное благо; награждать людей достойных, талантливых, оказавших обществу выдающиеся услуги; учить монархов познанию интересов народов; поручать должности лицам, обладающим необходимыми качествами, чтобы занимать их».
Свифт понимал, что проповедью самосовершенствования людей ничего не изменишь и не исправишь.
Поразительна неутомимость Свифта в его сатирической выдумке, Он переходит от одного приема к другому. В нем совершенно не чувствуется напряжения. Никогда у него содержание не является материалом для формы. Никогда форма не играет у него самодовлеющей роли. Она подчинена — всегда и неизменно — основным установкам автора.
Трудно перечислить все его подходы к одной и той же теме. Это говорит о неутомимом желании, о поразительной страсти Свифта — разработать тему обязательно до конца.
Он, как мы видели на примере «Сказки о бочке», не может не возвращаться по многу раз к одной и той же теме.
Как человек, преисполненный горечи и чувствующий потребность до конца высказаться, он возвращается к ней опять и опять, а в «Гулливере» каждое таксе возвращение сопряжено с новой выдумкой, с новой фантазией, которая, повторяем, часто поразительна.
Единственно, в чем подчас банален Свифт — это в его сатире на женщин. Женское непостоянство — обычная мишень для его острот, и это, в сравнении с неисчерпаемой выдумкой Свифта в других областях, естественно, вызывает у читателя неудовлетворение.
Однако не всегда Свифт нападает на женщин за их непостоянство, причуды и прочее.
Великанша Глюмдальклич, девочка в семье великанов в Бробдингнеге — олицетворение женственности, доброты, сердечности и заботливости. Интересно, что этот образ, если не считать Гулливера, чуть ли не единственный вообще положительный образ, встречающийся у Свифта.
Множество раз упоминается эта девочка, и поразительно — ни одной насмешки, ни одного издевательства. Глубокой нежностью пропитано каждое описание этой доброй девочки, к которой питают одинаковую симпатию и Гулливер, обязанный ей жизнью, ибо, не будь этого Доброго создания, он погиб бы в жуткой стране Бробдингнег — и — повидимому — и сам Свифт. Отчетливо ощущается, что и ему дорог этот нежный и теплый образ.
В одном месте, где он говорит о налогах, мы читаем:
«Женское постоянство, целомудрие, здравый смысл и добрый нрав не должны быть облагаемы, т. к. доходы от этих статей едва ли покроют издержки по взиманию налога».
Это, конечно, нельзя иначе квалифицировать, как банальность. И невольно рождается мысль, что быть может эта банальность нападок свидетельствует об отсутствии у автора подлинных мотивов для его сатиры на женщин.