— Я открою, раз уж вам обоим лень пошевелиться. — Марго поднялась с дивана и поспешила к парадной двери. — Привет! — Рэгл услышал ее восклицание. — А что это? Что это? Ой, горячее!
Донесся молодой, уверенный голос Билла Блэка:
— Это лазанья. Поставь горячую воду...
— Я приготовлю кофе по-итальянски, — заявила Джуни, проходя на кухню с коробкой итальянской еды в руках.
Черт, подумал Рэгл. Поработать уже не удастся. Почему они прутся сюда со своими новинками, когда им вздумается? Неужели никого больше не знают?
На этой неделе кофе по-итальянски. На прошлой — лазанья. Сегодня и то, и другое. Наверное, хорошее сочетание, хотя крепкий и горький итальянский кофе казался ему пережаренным.
Появился Билл Блэк и дружелюбно бросил:
— Привет, Рэгл, привет, Вик!
На нем, как всегда, был его повседневный костюм — высокий воротничок на пуговицах, узкие брюки и... и, конечно, его прическа. Безмодельная стрижка, которая сразу же напоминала Рэглу об армейских парикмахерах. А может, старательные молодые служаки вроде Билла Блэка просто стремились подчеркнуть свою принадлежность к огромному чиновничьему механизму.
Билл, например, работал в муниципалитете, в отделе водоснабжения. Каждый божий день пешком, не на машине, он бодро шагал по улице, в своем однобортном костюме напоминая зерно фасоли: настолько бессмысленно и неестественно тесными были пиджак и брюки. И такими же старомодными. Понаблюдать за тем, как Билл Блэк вышагивает возле дома утром и вечером, было все равно что посмотреть старое кино. Впечатление усиливала слишком быстрая, подпрыгивающая походка Билла. У него даже голос такой, подумал Рэгл. Торопливый, слишком громкий. Резкий.
Но своего он добьется, это Рэгл признавал. Странно устроен мир: таких старательных бобров, не отягощенных мыслями и подражающих начальнику вплоть до узла на галстуке и царапины на подбородке, всегда замечают. Продвигают. Выдвигают. В банках, страховых бюро, крупных электрических фирмах, ракетостроительных компаниях, университетах. Рэглу доводилось таких видеть — лаборантов на кафедрах, читающих какой-нибудь заумный курс вроде обзора христианских еретических сект V века и одновременно лезущих из кожи, мостя себе дорогу наверх. Некоторые из них готовы собственных жен выставить в качестве приманки для начальства...
И все же Билл Блэк чем-то нравился сорокашестилетнему Рэглу. Парню было не больше двадцати пяти, он рационально, житейски мудро смотрел на вещи. Учился, познавал новое и осмысливал его. С ним можно было поговорить, он не имел застывшего свода моральных ценностей и добродетелей. Живо реагировал на происходящее.
Например, думал Рэгл, если бы телевидение признали в высших кругах, Билл Блэк на следующее утро поставил бы себе цветной телевизор. И в этом что-то есть. Не надо называть его «невосприимчивым» только потому, что он не хочет смотреть Сида Цезаря. Когда начнут кидать водородные бомбы, погасшие экраны никого не спасут. Мы все погибнем.
— Как дела, Рэгл? — спросил Билл Блэк, садясь на диван. Марго с Джуни ушли на кухню. Вик хмурился, разозленный помехой, — по телевизору показывали последнюю сцену между Цезарем и Карлом Рейнером, и он тщетно пытался на нее настроиться.
— Прилип к ящику для идиотов. — Рэгл улыбнулся Блэку, пародируя его стиль.
Блэк, однако, отнесся к его словам серьезно.
— Великое прошлое нации, — произнес он, усаживаясь так, чтобы не видеть экрана. — Полагаю, это должно мешать тебе в работе.
— Я уже управился, — ответил Рэгл. Сегодня он заполнил форму к шести.
Сцена кончилась, пошел коммерческий ролик, и Вик приглушил телевизор. Теперь его злость обрушилась на рекламу.
— Дурацкие объявления! — заворчал он. — Почему-то на рекламе звук всегда громче, чем обычно. Постоянно приходится убавлять.
— Рекламу, как правило, передают местные станции, — объяснил Рэгл, — а программа принимается с Востока, через ретранслятор.
— Тут только один выход, — сказал Блэк.
— Билл, — перебил его Рэгл, — почему ты носишь такие до смешного тесные брюки?
Блэк улыбнулся:
— Ты что, никогда не заглядываешь в «Нью-Йоркер»? Не я их выдумал. И не я отвечаю за мужскую моду, так что не с меня спрос. А мода всегда потешна.
— Но ты вовсе не обязан их поощрять, — возразил Рэгл.
— Когда приходится работать с людьми, — ответил Блэк, — себе не принадлежишь. Носишь то, что принято носить. Разве не так, Виктор? Ты работаешь с людьми, ты со мной согласишься.
— Вот уже десять лет, как я ношу обычную белую pyбашку и шерстяные брюки, — сказал Вик. — Очень удобно для работы.
— Ты еще носишь фартук, — заметил Блэк.
— Только когда вожусь с салатом.
— Кстати, — поинтересовался Блэк, — как идет розничная торговля? По-прежнему туго?
— Идет помаленьку, — ответил Вик. — Хотя и не так, как хотелось бы. Мы полагаем, что где-то через месяц деля наладятся. Это же цикл. Зависит от сезона.
Рэгл сразу же почувствовал перемену в тоне зятя; как только речь заходила о бизнесе, его бизнесе, Вик начиная говорить профессионально, сдержанно и тактично. Бизнес никогда не прекращался совсем и всегда был на грани улучшения. Как бы низко ни опускался индекс деловой активности по стране, на частное предпринимательство это почти не влияло. Спрашивать про бизнес — все равно что спрашивать про здоровье, подумал Рэгл. В любом случае ответят «нормально». И даже если скажут «ужасно» или «улучшается» — это все равно пустые фразы.