— Может, Билл Блэк сумеет затопить эти развалины?
— Ну да, — откликнулась она. — Значит лучше, если дети там утонут, вместо того чтобы свернуть себе шею?
После обеда, когда Марго мыла посуду на кухне, а Сэмми валялся перед телевизором, Рэгл и Вик продолжили разговор.
Попроси у организаторов конкурса отпуск, — предложил
Вик.
— Сомневаюсь, что они согласятся. — Рэгл достаточно хорошо знал правила.
— А ты попытайся.
— Может быть, — кивнул Рэгл, царапая пятно на столе.
— Надеюсь, ты не из-за меня расстроился?
— Нет, — покачал головой Рэгл. — Если кто и виноват, так это конкурс. И Джуни Блэк.
Теперь слушай, — сказал Вик. — Ты можешь найти кого-нибудь получше, чем Джуни Блэк. Речь идет даже не о личности, а о социальном статусе.
— Мне трудно думать о социальном статусе Билла и Джуни. И вообще, мне сейчас не до статусов.
— Объясни, что произошло.
— Ничего.
— Нет, объясни.
— Галлюцинация. — Рэгл пожал плечами. — Всего-навсего. Повторная.
— Можешь ее описать?
— Не хочу.
— Я не выведываю. Просто это тревожно. По-моему, тут что-то не так.
— Не так, — согласился Рэгл.
— Я не говорю о тебе, обо мне или еще о ком-либо. Тут дело серьезнее.
— Время, — сказал Рэгл. — Похоже, оно свихнулось.
— Думаю, нам стоит сравнить ощущения.
— Я не стану рассказывать, что произошло со мной. Сейчас ты скорбно покиваешь головой, а завтра или через день будешь трепаться с покупателями, жевать резинку и ляпнешь что-нибудь такое... Поползут невероятные слухи. А с меня сплетен достаточно. Не забывай, я все-таки национальный герой.
— Себя ты всегда защитишь, — возразил Вик. — А так мы могли бы до чего-нибудь докопаться.
Рэгл промолчал.
— Нельзя вот так взять и замкнуться! — не выдержал Вик. — Я отвечаю за жену и сына. Ты что, уже не контролируешь себя? Ты сознаешь, что можешь натворить?
— Ну, на людей я бросаться не стану, — усмехнулся Рэгл. — Во всяком случае, у меня нет причин думать иначе.
— Мы все живем в одном доме, — настаивал Вик. — Представь, что я бы тебе сказал...
— Если почувствую, что становлюсь опасен, — перебил его Рэгл, — туг же уеду. В любом случае уеду, может быть, даже через пару дней. Так что потерпи, и все будет нормально.
— Марго тебя не отпустит.
При этих словах Рэгл рассмеялся:
— Ей придется это сделать.
— А по-моему, главная причина — в твоей неудавшейся любви.
На этот раз Рэгл не ответил. Поднявшись из-за стола, он
прошел в гостиную, где Сэмми, улегшись перед телевизором, смотрел «Пушечный дым». Рэгл упал на диван и тоже уставился на экран.
С ним говорить нельзя, понял он.
Как плохо. Как чертовски плохо.
— Как тебе вестерн? — спросил он, когда фильм перебили рекламой.
— Классный, — бросил Сэмми. Из кармана его рубашки торчала скомканная бумага. Было видно, что она не раз побывала под дождем.
— Что это у тебя в кармане?
— А! — оживился Сэмми. — Это я строил укрепления в развалинах. Выкорчевал доску — а там целая стопка старых журналов, телефонная книга и еще много всякого.
Протянув руку, Рэгл вытащил бумагу из кармана мальчика — несколько волокнистых листков. И на каждом из них крупными буквами напечатано по слову:
ЗАПРАВКА
КОРОВА
МОСТ
— Ты притащил это из развалин? — спросил Рэгл. Мысли его перепутались. — Ты что, выкопал это?
— Ага, — кивнул Сэмми.
— Можно я возьму?
— Нет.
Рэгл почувствовал ярость:
— Ладно. — Из последних сил он старался говорить убедительно. — Давай я тебе что-нибудь дам взамен. Или куплю.
— А зачем они тебе? — Сэмми оторвался от телевизора: — Они что, ценные, да?
— Я собираю такие, — честно ответил Рэгл. Он вышел в
коридор, вытащил из пиджака коробочку и принес ее в гостиную.
Сев рядом с мальчиком, он показал свои шесть листков.
— Десять центов каждый, — сказал Сэмми.
Всего у него было пять листков, но два оказались окончательно испорчены непогодой, и слова совсем расплылись. Тем не менее Рэгл отдал пятьдесят центов, забрал все и ушел к себе думать.
Может быть, это розыгрыш, размышлял он. Я стал жертвой мистификации. Потому что я — «Знаменитый победитель первоклассного конкурса». Добился-таки славы.
Но это было бы глупо. Совсем глупо.
В полном недоумении Рэгл старательно разгладил все пять листков и положил их в коробку. В некотором смысле он сейчас чувствовал себя еще хуже, чем раньше.