— С удовольствием, — кивнул Виктор.
— Обсудим, поспорим, найдем точки соприкосновения, — улыбнулся Сидор и подозвал официанта:
— Будьте добры, бутылочку шампанского в первую галерею, бокалы и сладкое на закуску.
Виктор и Сидор в толпе людей прошли гостиную, оттуда длинным широким коридором, на стенах которого тоже весели картины, прошли во второй зал, а из него в галерею.
— Я, право, не уверен, что смогу быть достойным оппонентом в споре, — начал подготавливать пути к отступлению Виктор. — Я не искусствовед, я почитатель таланта.
— Я тоже почитатель таланта, — парировал Сидор.
Наконец Сидор включил свет, и пред взором Виктора предстал огромный зал со множеством картин на стенах. Своим масштабом и изысканностью он превосходил многие музеи не только наши, но и зарубежные, а находящиеся в нем картины были шедеврами мирового искусства. Они были разные, большие и меленькие, старинные и современные, написанные в разных стилях разными авторами, от мировых известностей до никому не известных. Сидор начал рассказывать, как, где, у кого и при каких обстоятельствах он приобрел ту или иную картину. В какую сумму она ему обошлась, сколько стоит сейчас и какое место занимает в его коллекции. Слушая Глазкова, Виктор удивлялся. Перед ним стоял один из самых богатых и влиятельных коллекционеров современности, и именно эта уникальная, собранная им за всю жизнь коллекция делала уникальным и его.
Наконец Сидор пригласил Новикова во второй зал и подвел к огромной картине, находящейся на почетном месте его галереи.
— Одна из первых работ Наденьки.
Сидор встал перед полотном и замолчал. Он стоял и не отрываясь смотрел на него.
Виктор вскинул взгляд на творение и замер. Сначала он не поверил своим глазам, не обман ли зрения, не иллюзия, это была явь.
Перед ним на стене висело большое полотно в простой деревянной раме. На нем изображён разрушенный город, а в его центре из руин возвышалась огромная стальная пирамида. Ее плоскости и грани из блестящего металла были настолько ровны и объемны, что создавалось впечатление, что это не нарисованная пирамида, а настоящая металлическая, встроенная в холст картины. Пик пирамиды уходил в небо, за облака, а из пропитанных кровью облаков по её плоскостям стекали струи крови. Они превращались в реки, затапливали руины некогда красивого, а ныне поверженного города. Затапливали трупы людей, раздавленные стальной пирамидой.
Виктора поразили яркость и сочность красок, которыми была написана картина. Металл был настоящим металлом, камни — настоящими камнями, а кровь — настоящей человеческой кровью.
— Смерть Бога, — произнес Сидор.
— Что? — не поняв, переспросил Виктор.
— Картина называется «Смерть Бога».
Виктор посмотрел на правый нижний угол и увидел подпись: «Надежда Верхошанская, январь 2005 год».
«Не может быть. Такую картину я видел вчера в особняке садиста и убийцы Таксиста в Сочи. Она сгорела вместе с домом», — подумал Виктор.
— Это копия или подлинник? — спросил он.
Сидор удивлённо взглянул на него.
— Подлинник, здесь только подлинники.
— А могут быть копии?
— Нет, не думаю, Надежда копий не делает… Хотя… какой-то художник мог сделать копию с фотографии в альбоме или с плаката. Я всего один раз выставлял её в галерее в Лос-Анджелесе. Остальное время она висит здесь, — объяснил Сидор. — А почему вы задали этот вопрос?
— Я видел копию этой картины, — ответил Виктор, — в частном доме.
— Это оригинал. Я знаю каждый штрих, каждый мазок ее творения. То, что видели вы, несомненно, подделка.
— Наверное, так оно и есть, — согласился Виктор, — мне трудно судить, я не специалист.
— Многие коллекционеры не могут купить подлинники, заказывают художникам копии великих мастеров, и те исполняют их точь-в-точь. Порой отличить оригинал от подделки очень трудно. Китайские мастера этим грешат. Подсолнухи Винсента Ван Гога стоят на моровом рынке примерно сто миллионов долларов, а подделку можно купить за пятьдесят, ну, за сто баксов. — Сидор усмехнулся. — А где вы видели копию?
— В Сочи, — ответил Виктор, — у одного человека, вчера.
— Сейчас мир наводнен копиями, и я считаю, что это искажает истинную суть искусства, хотя популяризирует автора. — Сидор на мгновение замолчал, собрался с мыслями и продолжил: — Вы знаете, что в картинах главное?
Виктор не знал, что сказать, и поэтому молчал, но его ответ Сидору не был нужен. Он сам ответил на свой вопрос:
— Главное в картинах — это воздействие на сознание, подсознание и сверхсознание наблюдателя. Картины, если они написаны великими мастерами, являют собой мощнейший источник энергии. Не важно, что изображено, главное, что ощущает наблюдатель, о чем думает, что переживает, созерцая полотно. В период написания картины, а длится он долго, от месяца до нескольких лет, художник испытывает гамму мыслей, чувств, переживаний. Они, как краски на холсте, наслаиваются одни на другие, образуя необычайную, фантастическую, неповторимую ауру.