«Неужели картина написана красками, изготовленными из органов убитых лю…?» — мысли Александра замерли, будто кто-то незримый дернул за рукоятку рубильника и выключил поток мыслей в его голове. Ему оставалось стоять и смотреть на это удивительное творение.
А тем временем центр картины начал вспучиваться, и краски на нем заиграли ярче других. Александр услышал звуки, происхождение которых не мог объяснить. Он только понял, что картина включила свою музыку, и эта музыка сначала тихо, затем все сильней и отчетливей стала звучать в его голове. Он погружался в фантастическую пелену света и звука и ничего не мог с собой поделать. Картина парализовала его волю, и ему оставалось только созерцать ее.
Цвета на полотне начали играть в такт звукам, и парень ощутил, что его тело стало тяжелым, безвольным и покорным, а его сознание растворилось в звуках и цветах картины. Картина начала пульсировать в такт нарастающим звукам, и вместе с ними затряслись рама с мольбертом, банки, колбы и реторты на полках, приборы на стеллажах и сами стеллажи. Александру почудилось, что стены, пол и потолок тоже подчиняются мощнейшим энергетическим волнам. В том, что скрытая в недрах таинственной картины энергия заставляет колебаться все вокруг, он не сомневался. Вдруг из картины, как из океана цветов и оттенков, в Александра ударили разноцветные брызги красок и окатили его с головы до ног. Ему показалось, что эти краски проникли в глубь него, в его мозг, сердце и душу. Все это происходило в сознании Александра, картина гипнотизировала его, заставляя верить в происходящее, убеждая, что он в ее власти.
Разноцветные шары, сгустки, бляшки ринулись на него, окутали и закружили в неимоверном бесовском танце. Картина выплеснула на Александра всю свою энергию, потоки цветов заполнили комнату, размеры рамы раздвинулась до размеров потолка и стен, и теперь он стоял под водопадом красок и звуков.
Через несколько мгновений из окутавшего парня океана красок начали формироваться символы, и они, следуя один за другим, представляли Александру череду событий.
Сначала он не понял, что происходит, но по прошествии времени сообразил. Галлюцинация демонстрировала цветной реалистичный кинофильм. Красочные образы сменяли друг друга, подобно кадрам кинопленки, и представляли на обозрение ужасные видения.
Бесформенная зеленая масса поглощала другую бесформенную массу. Насекомые нападали на других насекомых, убивали и сжирали. Паук убивал муху, муравей паука, рыба съедала малька, птичка — червя. Вокруг Александра разворачивались сцены массового убийства. Куда бы он ни посмотрел, везде он видел смерть. Бактерии поедали бактерий, насекомые насекомых, ящерицы змей, змеи птиц, птицы насекомых. Вокруг него шла чудовищная бойня. Пантера догнала и убила антилопу, крокодил убил и съел газель, человек убил крокодила. Мистическая энергия картины демонстрировала ему сцены эволюции зла на Земле.
«Будто “Нейшенел джеографик” смотрю», — подумал Беляев.
Но вот видения изменились. На сцену вышли люди и начали убивать людей. Сначала убийства имели бытовой характер, но масштабы происходящего изменились. Александр услышал свист снарядов, увидел разрывы бомб и смерти сотен людей: самолеты врезались в землю и взрывались. Поезда сходили с рельс, превращая в кровавое месиво сотни тел. Корабли тонули с тысячами пассажиров. Механизмы сжигали, давили, рвали людей. Содрогание пола и яркая вспышка возвестили о колоссальном ядерном взрыве. Миллионы обугленных трупов предстали взору парня. Далее смертельная вакханалия переместилась в космос.
Картина демонстрировала Александру будущее: космические корабли резали лучами космические станции, уничтожали планеты, звездные системы и галактики.
Наблюдая глюки, Александр поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на массовое убийство людей. Он получал удовольствие от этого бесчинства и страстно пожелал, чтобы его взору предстала масштабная катастрофа.
— Убивай больше! — заревел он, но вдруг голова у него закружилась, он не устоял и рухнул на паркетный пол комнаты красок.
Через мгновение очнулся, осмотрелся и увидел обычное расположение комнаты; на стеллажах находились колбы с органами, а на мольберте пылилась разноцветная мазня. Неприятно пахло краской, и из разных углов доносились бульканье и чавканье.
— Краски, что ли, нанюхался? — пробубнил он. — Галлюцинация, великолепная и ужасная.
Александр встал. Голова немного кружилась, а ноги и тело не хотели слушаться.
«Наркотики она туда мешает, что ли?» — подумал мужчина.