Когда закончил дело, потащил его в комнату красок. Так он окрестил для себя комнатку с мольбертом на верхнем этаже. Вдруг он услышал хлопок закрывающейся входной двери.
— Это, наверное, домработница, — пробурчал под нос телохранитель. — Надо ее убить, а то она увидит тело и вызовет милицию. — Александр поставил ведро и пошел вниз.
Когда пожилая домработница вошла в коридор, он приблизился к ней и произнес:
— Доброе утро, Ольга Ивановна.
— Доброе утро, Саша. Надежда Павловна проснулась?
— Нет. Спит, как убитая, — усмехнулся Александр.
— Я взяла отпуск, поеду к дочери в Тулу, пришла попрощаться.
Александр замер и решил пока не бить ей кулаком в висок.
— Раз она спит, передайте от меня привет и ключи.
— Конечно, передам.
Домработница вынула из сумочки связку и протянула Александру:
— Надежда Павловна велела вернуть.
Охранник не мог взять ключи, потому что руки у него были в крови. Он стоял и молчал.
Ольга Ивановна — хрупкая пожилая женщина, добрая и отзывчивая, по возрасту годилась Александру в матери. Много лет работала в доме Надежды Верхошанской, служила верой и правдой, поддерживала чистоту в доме, носила в прачечную ее вещи, ходила в магазин за продуктами и готовила еду.
Когда Беляев поступил к Надежде на службу, Ольга Ивановна, по доброте душевной начала обслуживать и его. Своей заботой и душевным теплом она напомнила ему маму. Саша подвозил ее на машине до квартиры, возил по магазинам, помогал чем мог.
Теперь эта простодушная женщина, не зная, что подвергает свою жизнь смертельной опасности, протягивала Александру ключи и удивлялась, почему тот их не берет. А парень стоял и думал, как посильней вломить женщине, чтобы та умерла сразу и не мучилась. Наконец он передумал это делать и сказал:
— У меня руки грязные, вы на стол положите.
— Хорошо, прощайте, Сашенька. — Женщина положила ключи на столик и вышла на улицу.
— Слава богу, — выдохнул Беляев. — Что со мной происходит? Я сильный мужчина, бывший оперативник, телохранитель, пожелал убить тщедушную старушку.
Он некоторое время стоял посреди коридора, размышлял над своими неблаговидными помыслами, а потом повернулся и пошел за ведром.
— Я убил Надежду, пусть защищаясь, но убил, вынул органы, сунул в ведро, чтобы… — Он вздрогнул. — Я должен… — Схватил ведро, поднялся по лестнице, вошел в комнату и начал рассовывать органы по банкам: мозг к мозгам, сердце к сердцам, почки к почкам и так далее.
В банках забурлили, заиграли краски, цветные дымы заструились по трубкам, запищали приборы, и в пробирки посыпались цветные порошки. Глядя на растущие разноцветные горки, Александр испытал радость и удовлетворение. Прошел вдоль стеллажей и проверил, как идет процесс. Когда убедился, что все в норме, подошел к картине и дотронулся до нее рукой. В том месте, где пальцы коснулись полотна, краски заиграли ярче и Александр услышал фантастические звуки. Испытал неимоверное наслаждение от прикосновения к картине, водил ладонью по притягательному холсту до тех пор, пока цвета на нем не стали тусклыми. Они теряли цвет и притягательность, меркли на глазах, и Александр забеспокоился.
Взял со стеллажа масло, смешал с ним краски, нанес на палитру, взял кисть, подошел к картине и неожиданно для себя начал рисовать. Бархатистым кончиком захватывал на палитре краску и переносил на холст. После подкрашивания цвета становились ярче, переливались всеми цветами радуги и радовали взор Александра.