— Что ты сказал? — на расслышал Виктор.
— Да так, сам себе, не важно.
И вот телохранитель открыл дверь, вошел в комнату и включил свет. Виктор зашел следом. В нос им вдарил спертый воздух комнаты красок, пропитанный ароматами разлагающейся плоти, перемешанной с кислотами и щелочами. Послышались бульканья и чавканья жижи, потрескивание электроприборов.
Виктор осмотрелся, в носу и горле запершило, он кашлянул и, не увидев Надежды, спросил:
— Ну и где она?
— Была здесь, но, видимо, вышла.
— Пойдем ее искать, или вызови по сотовому.
— Нет необходимости, — медленно проговорил Александр. — Дело в том, что в этой комнате происходит кое-что необычное.
— Объясни, — нахмурился Виктор.
— Подойди к стеллажу и посмотри сам.
Виктор с подозрением взглянул на Александра, приблизился к красной банке, осмотрел внутренности и отшатнулся, как ошпаренный.
— Там сердце! — выпалил он.
— А в других банках легкие, печень, почки и остальная требуха. Это человеческие органы из них приготавливают краски.
— Ты врешь.
— Красками рисуют картину. Хочешь покажу?
— Какую картину, кто рисует?
— Смотри. — Телохранитель подошел к мольберту, взялся за краешек черной ткани и уже хотел сдернуть, но Виктор его остановил:
— Стой, отойди оттуда! — рявкнул он. — Кто убивает людей и вынимает из них органы?
«Рановато ее показывать, — решил Александр, — сначала объясню, что происходит».
Он отошел от мольберта и сказал:
— Художница Надя Верхошанская — потрошитель, она терроризирует город.
— Вызови ее.
— Ее нет.
— Как нет, ты сказал, она в доме.
— Ее нет, умерла.
— Как умерла, когда, где тело? — напирал капитан.
— Сегодня утром умерла, я ее убил, распотрошил и рассовал по банкам.
— Кто убил Лену Петухову? Тоже ты, ты был за рулем?
— За рулем был я и медиков прикончил я, и таксиста-узбека. — Телохранитель стал приближаться к Виктору, а тот выхватил из подмышечной кобуры пистолет и направил на него:
— Стой, где стоишь! Ты арестован по подозрению в убийстве. Имеешь право хранить молчание, имеешь право не свидетельствовать против себя, имеешь право на адвоката…
— Хватит паясничать! — заорал Александр — теперь нервы не выдержали у него. — Если хочешь стрелять, стреляй — увидишь, что будет. Я пригласил тебя не для того, чтобы шутки шутить. Витя, мне нужна твоя помощь. Я хочу выбраться из этого дерьма. Надежду, Лену, медиков убил я, но я их не убивал. Их убила сила зла, в плену которой я сейчас нахожусь.
— Что за сила, подробней. — Виктор целился в грудь Беляева.
— До меня убивала Надежда, она была в плену зла. Потом зло овладело мной, и убивать начал я. Я не хочу быть рабом зла и не хочу убивать, поэтому ты должен мне помочь. Надо найти человека, преступника, и заставить его посмотреть на картину. Тогда сила зла из меня переместится в него, а я стану свободным.
— А тот бедняга начнет убивать, расчленять и рисовать? — вдруг сказал Виктор.
— Ты все понял.
— Рисовать вон ту картину? — спросил Виктор и указал на мольберт.
— Да. Так устроен мир, и нам его не изменить. Зло создало материальное воплощение себя самого — чудовищное произведение искусства — дьявольскую картину. Неизвестный художник написал её когда-то, на заре человечества. Душа того художника была черна, он был олицетворением силы зла и рисовал картину красками, приготовленными из органов убитых им людей. Возможно, это был сам дьявол.
Виктор вздрогнул, услышав это. Он вспомнил разговор с Сидором Глазковым: «Искусство несет добро, когда чиста душа творца, но если она черна, в ней муть и смрад, то его искусство несет людям зло, боль и разрушение».
— Чудовищно, но люди, раз взглянувшие на это творение, попадают во власть зла. Зло затуманивает разум, обезволивает и заставляет творить зло. Я испытал на себе ее силу, и она ужасна. Я получал наслаждение от убийства, впадал в экстаз от предвкушения смерти другого человека, находился в трансе во время нанесения чудовищных красок на холст, а они играли всеми цветами радуги, завораживали меня и манили. А все это для того, чтобы власть зла на Земле ширилась и крепла.
— Ты хочешь сказать, что картины Надежды Верхошанской побуждают людей совершать мерзкие, бесчеловечные, аморальные поступки? — спросил Виктор.
Он вспомнил копию «Смерть бога» в доме садиста и убийцы Таксиста-Зотова.
— Я не знаю про другие картины, я говорю об одной-единственной, вот этой. Остальные написаны обыкновенными масляными красками, а эта красками из человеческих тел. — Александр тяжело вздохнул.