Путем расправ я взбудоражу народ, и на мутной волне перемен он приведет к власти меня. Я стану президентом России, ее спасителем и отцом, ее освободителем, возможно, царем, нет, не царем, лучше императором, да императором. Возродим имперскую Россию».
Убийца сохранил файл, скопировал, закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла. Он был абсолютно счастлив и не задумывался над тем, что у убитых им девушек были матери, отцы, у некоторых дети и что своим праведным гневом во имя справедливости и возрождения России он в один миг сделал их несчастными. Он мечтал об отмщении, о власти и ради нее готов был на все, даже на убийства.
Он выключил свет, разделся, лег в постель и мгновенно уснул.
Петр Петрович осмотрел место преступления, опросил инспекторов уголовного розыска уже час работавших на Садовом, опросил двух случайных свидетелей, просмотрел записи камер видеонаблюдения, расположенных на соседних домах, и составил для себя примерную картину происшествия. Оставалось только определить мотив убийства, а его как раз и не было.
— Что думаешь? — спросил он своего заместителя — майора Николая Скокова.
— Пока трудно что-то сказать, — начал отнекиваться тот. — Может, передел сфер влияния после убийства Япончика и покушения на деда Хасана. Может, месть местных бандюков…
— Для местных крутовато, — возразил Семенов, — хотя, может, кто-то окончательно оборзел и решился на такое…
— Может, теракт? — предположила старший инспектор капитан Елена Егорова.
— Возможно, но тогда кто-то выдвинул бы какие-нибудь требования, сообщил о причастности. Пока только криминальная подоплека. — Семенов оперся о раскаленный пыльный капот милицейского «форда».
— Может, позже сообщат, — добавил Скоков.
— Подождем.
Место преступления было огорожено полосатой лентой, и толпившихся за ней зевак и журналистов в периметр не пускали. Семенов же с сотрудниками находился рядом с телами, и их разделяло двадцать шагов. Вспышки журналистских фотоаппаратов слепили сотрудников, мешали работать, и Петр Петрович попросил полисменов отодвинуть ограждение.
Он стоял и смотрел, как сотрудники настойчиво просят людей отойти, фотокорреспондентов не снимать, а журналистов не донимать полицейских расспросами.
«Теперь ясно, почему Бурляев поручил это мне. Возможна широкая огласка дела. Ему придется отчитываться перед начальством, да еще отставка мэра не за горами. А если сменят его, значит, за ним полетит и окружение. Далее префекты, главы управ, начальник городского управления полиции, и так по цепочке вниз. В общем, дело — дрянь, шумиха — расследованию помеха».
К полковнику подошел усталый, немного рассерженный начальник криминалистического отдела майор Виктор Усанов.
— С лихих девяностых такого не припомню, — заворчал он. — Шесть человек убито и семеро ранено.
— Раненых в больницы доставили?
— Да, еще до твоего приезда.
— Какое оружие использовали?
— Калаш без глушителя. Стрелял профессионал, из машины, короткими очередями. В стенах домов и в асфальте пуль нет, они все в телах. Это о чем говорит…
— Снайпер, — кивнул Семенов.
— Ну, снайпер, не снайпер, а очень меток, гад.
— Машину нашли?
— Ищут, номер на записях видеокамер не виден. Только марку определили — асфальтовая десятка. Отпечатков протектора я тебе дать не могу. Их нет, — развел руками Усанов.
— Понимаю. Что еще?
— А ничего. Если найдешь машину, тогда больше улик будет. — Майор вынул из кармана пачку, из нее сигарету, сунул ее в рот и закурил. — Про оружие тебе баллистики больше расскажут, но то, что все до единой пули попали в цель, меня поразило. Никогда такого не видел.