Когда раздался первый после вступления в должность Келли звонок от Президента в 5 утра, я сказала Дональду, что ему нужно сократить своё общение со всеми, особенно по мобильнику. Он спросил, почему. Я сказала ему, что Келли хочет, чтобы всё шло по официальным каналам. И я с этим не согласна. Президент вернулся к своим дням в Нью-Йорке и сказал: «В ж**у Келли! Я буду делать всё, что захочу!».
Я не доложила Келли об этом разговоре с президентом.
Я часто беседовала с Китом Шиллером, которого знала так же давно, как Дональда. Кит признался, что сыт по горло тем, как с ним обращаются. Очевидно, Келли также пытался установить границы между президентом и его давним телохранителем.
Я умоляла Кита не уходить: «Если ты уйдёшь, ДДТ в самом деле сдаст».
Светлая сторона того, что Келли стал РА: я могла напрямую лоббировать через него продление истекавшего временного защитного статуса (ВЗС), остановившего депортацию иммигрантов из Гаити и других южноамериканских стран.
Мы давали обязательство тесно работать с гаитянским сообществом, в частности, во время моего визита туда. Это было наивысшим приоритетом для Президента Жовенеля Моиза, просившего о продлении ВЗС.
Новый руководитель аппарата внёс несколько существенных и незамедлительных изменений, таких как закрытие двери в Овальный кабинет, чтобы Президент Трамп не видел, кто снаружи проходит мимо. Единственным способом попасть в Овальный кабинет было пройти его помощников Маделейн Вестерхут, Кита Шиллера и Джона Макэнти. Эта перемена, рассуждал он, имела целью не допустить попадание в гостиную Дональда через задний вход и отменить то, что было известно как привилегия доверенных советников на свободный вход. Благодаря своему выпущенному Секретной Службой «поцелуйному пин-коду» — названному так, потому что позволяет вам приближаться к начальству — я всё ещё могла свободно перемещаться по всему комплексу.
Просочившиеся в прессу сообщения описывали меня как первого подопытного кролика, которого Келли постарался держать подальше от президента. С тех пор, как меня обвинили в твите о подтяжке лица Мики, в Белом доме преобладало мнение, что мои "грязные досье" являлись причиной того, что Дональд впадал в ярость и, злясь, терял целый производительный день.
Я просила о встречах с генералом Келли, чтобы обсудить эту и другие проблемы ОСО, но он не предоставил мне возможности встретиться с ним. Если меня вставляли в его график, он отменял. С момента его прихода в конце июля до моего ухода в середине декабря, мы с Келли общались друг с другом ровно два раза. В первый раз в его офисе во время совещания, где он проинформировал меня, что министр Девос хочет отменить осеннюю конференцию ИЧКУ (но об этом позже), и второй раз, когда он запер меня в Ситуационном центре и угрожал трибуналом.
На первый взгляд, идея ограничения контактов Трампа с людьми могла показаться разумной. Но на самом деле она отрезала его от доверенных людей, которые удерживали его на земле и отчасти в здравом уме. Попытка Келли изолировать Трампа свела того с ума; он ещё больше смотрел кабельные новости и полагался на телефонные звонки и соцсети — ещё больше, чем раньше — чтобы удовлетворить свою настоятельную потребность в положительных откликах, личном подтверждении его величия и ушах, в которые можно излиться.
Каждый направлявшийся президенту клочок бумаги должен был сперва пройти через операторов, а затем попасть для анализа к Келли. Он не мог сделать так, чтобы Дональд не звонил людям по своей личной линии в резиденции или не пользовался своим личным мобильным телефоном. Он также не мог остановить некоторых людей, которым ДДТ разрешил звонить напрямую через коммутатор Белого дома. В качестве реакции на репрессивные акции Келли Дональд иногда звонил нам с нетрадиционного телефона, который одалживал у военного советника или посетителя, и который не всегда был надёжным.
Келли также разослал сообщения, в которых, в частности, согласно Закону о президентском архиве от ПП требовалось докладывать ему о любых разговорах между нами и Дональдом. Если мы этого не сделаем, то подвергнем себя уголовной ответственности, угроза, нацеленная на то, чтобы запугать или разубедить нас от общения с президентом.
Большинство наших разговоров в то время заключалось в том, что я слушала, как Дональд что-то бессвязно бормочет, говорит случайными отрывками, перескакивая с мысли на мысль и с темы на тему: о выборах, фейковых новостях, электронной почте Клинтон, торговле, прослушке его телефонов Обамой и обо всех людях, которые его не уважают.