Вот выдержка из одного из подобных разговоров, насколько я помню:
«Эй, я собираюсь встретиться по поводу знаешь чего? Этот парень — хороший парень. Китай, люди, слушай, Китай до нас добирается. Эти парни — нехорошие. Но стена, стена». Было бы нелепо попытаться написать по существу записку о каждом из таких разговоров. В то время мне было неловко документировать для всех грядущих поколений доказательства его психического расстройства или снижения умственных способностей.
Итак, Келли ограничил офисные посещения. Каждый документ проходил через него. О каждом телефонном звонке следовало докладывать. Ничто не входило и не выходило без его предварительного одобрения.
И кто теперь президент? Казалось, Келли изображал из себя фигуру Дика Чейни, дёргающего за ниточки, контролирующего президента и всем заправляющего.
Я не давала клятву служить на радость Джону Келли. Как ни печально всё было в Белом доме и за его пределами, я напомнила себе о своём долге, и в меру способностей выполняла свою работу.
11 августа я полетела в Новый Орлеан, чтобы выступить на форуме в Национальной ассоциации чернокожих журналистов (НАЧЖ). Форум, модерируемый Эдом Гордоном из «Баунц-ТВ», назывался «Чёрные и синие: воспитание наших сыновей, защита наших сообществ». Меня попросили в первый раз публично рассказать об убийстве моего отца и брата, и о том, как насилие повлияло на мою жизнь.
Из освещения мероприятия я узнала, что некоторые участники дискуссии отказались присутствовать, когда услышали о моём приезде. Некоторые члены чёрной прессы необъективно освещали меня. Примерно за три месяца до форума меня пригласили в Нью-Йорк на официальный ланч ежегодного съезда Национальной сети действий. После того, как я кратко рассказала о том, что делаю для поддержки чёрных колледжей, Эл Шарптон встал и сказал: «Ты находишься в очень сложном положении, потому что представляешь администрацию, с которой многие из нас несогласны. Но я не был бы верен тому, кто я есть, если бы не обратился к этим вопросам и не попросил тебя вернуться и рассказать им: ‘Да, они отнеслись с уважением… Нет, они не позволили бы заставить меня замолчать, но велели передать вам, что мы, черные и женщины, в первые 100 дней видим катастрофу в Вашингтоне, округ Колумбия’». Он отругал меня на женском ланче как ребёнка на глазах у полного моих коллег зала. И это показывалось в прямом эфире по CNN и C-SPAN. Я была разочарована ещё одной упущенной возможностью установить контакт с правозащитным сообществом.
Я как можно скорее ушла оттуда.
И вот я снова здесь в НАЧЖ, снова в пасти льва.
В течение пяти минут форума Эд Гордон подталкивал меня защищать Трампа по поводу некоторых из сказанных им провокационных вещей — а именно, что копам на Лонг-Айленде следует вести себя «грубо» с подозреваемыми, которые преимущественно были цветными людьми. Я не была с этим согласна! Ни в малейшей степени! Я придерживалась своей цели сказать, что я так же хорошо, как и все понимаю боль от потери члена семьи в результате насилия, и что сочувствую семьям избитых или убитых полицией людей.
Активисты «Жизни чёрных важны» в переполненном актовом зале встали со своих мест и повернулись спинами. Другие кричали на меня и трясли кулаками. Некоторые свистели и смеялись, словно я была шуткой. Этот протест отличался от тех, к которым я привыкла. Шарптон, по крайней мере, попросил меня передать послание. Некоторые люди в НАЧЖ просто хотели убить посланника. «Когда у вас в зале кто-то присутствует», — сказала я, — «то вы не набрасываетесь на них. Вы сообщаете им о том, что происходит в сообществе, чтобы они могли выступить защитниками. Вы не выходите из-за стола, потому что если вы не за столом, то вы в меню».
Гордон упорно продолжал пытаться заставить меня защищать Трампа. Он вышел из-за трибуны и встал прямо передо мной. В размещённом на Ютьюбе видео вы можете посмотреть, как он нависает надо мной, намереваясь быть агрессивным. Форум был посвящён насилию, и по иронии судьбы я ощущала физическую угрозу, сидя на сцене в белом кожаном кресле. Он вышел из-за трибуны и встал надо мной. Я пыталась перевести разговор к способам защитить семьи, но он продолжал подталкивать меня, например, к оправданию позиции Джеффа Сешнса по вопросам миграции. Не было надежды на продуктивное обсуждение, так что я поднялась с микрофоном, встала напротив этого задиры и сказала ему: «Не будь агрессивным. Задавай свой вопрос, но не читай мне нотаций… Ты можешь спросить о потере мной отца и брата — спросить мою историю. Я не собираюсь стоять здесь и защищать каждое до единого слово или решение [администрации Трампа] … Если не хочешь быть здесь, не будь здесь, но не демонстрируй неуважение к истории моего отца и моего брата». Президент НАЧЖ поднялся, чтобы взять ситуацию под контроль и закончить программу. Я направилась к выходу.