Управляющий делами администрации Роб Портер был ещё одним человеком, которого Трамп ценил, который хранил его секреты, и у которого была очень тёмная сторона.
Я находила Роба очень замкнутым, весьма жёстким, но в нём было что-то, заставлявшее меня задуматься. В его глазах было странное выражение. Он был не из тех людей, с которыми вы захотели бы оказаться наедине в лифте. И тем не менее, он нравился женщинам-сотрудницам, таким как Хоуп Хикс, его подружка в то время.
Я не спорила с Портером по поводу того исследования и старалась держаться от него подальше.
Мир Трампа был перенаселён сомнительными людьми. Трамп поддерживал Роя Мура, человека, которого обвиняли в сексуальных домогательствах несколько женщин, некоторые из которых, когда были несовершеннолетними. Я находила поддержку Трампа отвратительной. Это было противно. И было не только его предполагаемое обращение с женщинами. В речи во время кампании он отзывался об азиатах, как о «жёлтых», а коренных американцах — как о «красных». Он сравнил «Коран» с «Майн кампф», и сказал, что конгрессмену Киту Эллисону, мусульманину, нельзя разрешать служить своей стране. Просто было никак невозможно, что Дональд в самом деле хотел, чтобы подобный человек являлся сенатором Соединённых Штатов! И всё же, он поддержал его. До 20 января было ещё далеко. Мне нужно было уходить.
После Шарлотсвилля нам были нужны какие-нибудь позитивные мероприятия. Одним из тех, что помогал готовить мой отдел, ОСО, была встреча 27 ноября с почётными шифровальщиками навахо, ветеранами, помогавшими морским пехотинцам США пересылать шифрованные сообщения во время Первой и Второй мировых войн. Как написал в твиттере Джон Маккейн, «[Их] отвага, умение и стойкость помогли одержать нашу решительную победу над тиранией и гнётом».
Дональд беседовал с тремя шифровальщиками, все они пожилые джентльмены, в Овальном кабинете. К сожалению, трибуна находилась прямо перед портретом рабовладельца Эндрю Джексона, седьмого президента, любимца Трампа, подписавшего в 1830 году Закон о переселении индейцев, приведший к массовой миграции коренного населения по Тропе слёз, где погибли тысячи чероки.
Это было одно досадное упущение.
Другой прискорбный момент возник, когда Трамп славил этих гордых людей. Он сказал: «Я просто хочу поблагодарить вас, потому что вы очень, очень особенные люди. Вы были здесь задолго до любого из нас. Хотя у нас в Конгрессе есть представительница, которая давно здесь… дольше вас. Её зовут ‘Покахонтас’[159]».
Ещё одна невынужденная ошибка. Ещё один пример того, как тебе ставит подножку твоя собственная команда.
Я была в шоке. Прежде всего, при чём здесь сенатор от Массачусетса Элизабет Уоррен и данное мероприятие? Зачем вообще о ней вспоминать? Зачем использовать расистское оскорбление коренных американцев на церемонии в честь коренных американцев? Это было вопиюще.
Сразу после мероприятия у нас состоялся ещё один из наших разочаровывающих разговоров.
Я сказала: «Господин Президент, вы оскорбили этих людей. Мы пытались чествовать их!».
Он ответил: «Я не оскорблял их. Я оскорблял Элизабет Уоррен».
До него не доходило, что упоминание имени Покахонтас с целью принизить Уоррен, из-за того, как Трамп намеревался его использовать, по сути было оскорбительным для коренных народов в целом. По моему мнению, Трампу было всё равно, что он оскорбил тех людей или кого-то ещё. Он считал, что хорошенько поддал Элизабет Уоррен.
На следующий день Эрик Трамп, словно олимпийский чемпион, какнасчётизмнул, твитнув: «Ирония, что репортёр ABC (чья материнская компания «Дисней» заработала почти полмиллиарда долларов на фильме ‘Покахонтас’) делает вывод, что это имя ‘оскорбительно’, меня действительно потрясает». Реальная, насущная проблема заключалась не в том, что Дональд оскорбил американских героев в лицо в Белом доме. Для Эрика она заключалась в том, что «Дисней» двадцать два года назад сделал мульфильм.
Этот твит был ниже достоинства Эрика. Но, чтобы оставаться в культе, последователям, включая детей Трампа, для защиты Трампа приходилось идти на компромисс со своей собственной порядочностью.
Мне в самом деле нужно было уходить оттуда.
В конце ноября объявили, что Келлиэнн станет новой ответственной за борьбу с опиоидной эпидемией. Предназначенный для борьбы чрезвычайный фонд национального здравоохранения сократился до шестидесяти тысяч долларов, в то время как Министерство юстиции Джеффа Сешнса выделило местным и федеральным правоохранительным органам двенадцать миллионов долларов на борьбу со связанными с наркотиками преступлениями. Келлиэнн была необычным выбором на эту роль, так как у неё отсутствовали какой-либо опыт или квалификация в сфере общественного здравоохранения, политики в отношении наркотиков или в правоохранительных органах. Ещё в октябре она «поддакивала» точке зрения Трампа и Сешнса, что методом решения эпидемии являлось предупреждение, рассказав Fox News: «Лучший способ остановить гибель людей от передозировок и злоупотребления наркотиками, это, в первую очередь, не начинать. Это огромный ключевой посыл нашей молодёжи». Предупреждение является необходимой частью любой политики в отношении наркотиков, но как насчёт тех двух миллионов злоупотребляющих болеутоляющими и почти шестисот тысяч пристрастившихся к героину человек, что уже на наших улицах? Являлось ли лучшей стратегией сешнсовское «собрать их вместе»? Я не была в этом так уверена.
159