Сартаков Сергей Венедиктович
Свинцовый монумент
Сергей Венедиктович Сартаков
Свинцовый монумент
Роман
Основной персонаж романа Героя Социалистического Труда, лауреата Государственной премия СССР С.Сартакова - молодой художник Андрей Путинцев. Пройдя через множество жизненных испытаний, через горнило войны, герой романа не теряет высоких стремлений к прекрасному, созревает как большой мастер. Действие романа происходит в предвоенные годы, во время войны и в наши дни.
СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Всю ночь шел теплый дождь. Он начался как-то очень тихо, без
ветра, без грозы, без тяжело наползающих черных туч, когда людей
невольно охватывает томительное предчувствие длительного ненастья.
Просто небо слегка потускнело, а после захода солнца звездочки не
зажглись. Потянуло сыростью, запахом еловой смолки, и по ветвям
деревьев застучали крупные редкие капли так, как всегда начинается
ничем не приметный дождь.
Однако тихий, убаюкивающий стук падающих на землю капель,
мягкий шелест высокой травы, окружавшей маленькую одноместную
палатку, на этот раз Андрею Арсентьевичу казался недобрым. Он
встревоженно приподнимался и до звона в ушах вслушивался в ночные
шорохи. Не ее ли это шаги?
Выходил из палатки, не замечая, как враз на плечах легкая
брезентовая куртка туго стягивается от сырости, как звучно
пощелкивают у него под ногами набухшие еловые шишки, и наугад
углублялся в черную глухомань. Медленно возвращался. Отмахивал со
лба мокрые волосы. И, тяжело переводя дыхание, опускался на
подстилку из душистых пихтовых лапок. Болело сердце.
Где же Даша? Что с ней? Ночь непроглядная. А Даша так боится в
тайге темноты...
1
Всю ночь шел теплый дождь. Андрей не раз просыпался. Ему казалось, это тихонечко постукивает в сенечное оконце старший брат Мирон. Он подбегал к двери, сбрасывал крючок. В узкую щель врывалась мелкая водяная пыль. Андрей окликал:
- Это ты?
Ответа не было. Только монотонно барабанили дождевые капли по железной крыше, по стеклу оконца, по доскам недавно выкрашенного крыльца. Андрей, позевывая, ложился, взбивал подушку свою и подушку, на которой - рядом с ним - должен бы спать Мирон, и мгновенно погружался в сладкое забытье, хотя долгое отсутствие брата, да еще в такую непогожую ночь, его очень тревожило. Тем более что отец с матерью и не знали об этом - тайну двух братьев не следовало им открывать преждевременно.
Собственно, коснись это только его, Андрей давно бы уже проболтался. Как можно в таком деле не посоветоваться с родителями? Но у Мирона характер особенный, он любит во всем твердую определенность. А вдруг отец недовольно насупится? Мать начнет дотошно расспрашивать, никак не высказывая своего отношения. Это же тяжелее всего. Для родителей они еще мальчики. А ведь Мирону уже двадцать, и Андрею исполняется восемнадцать. Оба работают. На окраине их маленького подтаежного города Чаусинска, стоящего в стороне от железной дороги, строится лесной техникум с клубом, столовой, спортивным залом и общежитиями. Крупная для города стройка. Мирон на ней плотником, Андрей - маляром. Вся семья живет, по существу, только на их заработок. Мать хозяйничает по дому, копается в огороде; отец постоянно болеет, на штатную должность - прежде служил он в сапожной мастерской кладовщиком - его уже не берут.
Вот и получается, когда денежки зарабатывать, Мирон с Андреем взрослые, их за самых старших, за кормильцев почитают, а когда... Словом, во всем остальном, что касается жизни, даже шагу не шагни без спросу. То есть шагать-то шагай совершенно свободно, только иной раз и самому потом горько, как посмотришь в глаза матери, - такие они становятся печальные. А отец по неделе молчит. Их, конечно, тоже можно понять.
И снова Андрею почудился стук в оконце. Стряхивая сонную одурь, он подосадовал на себя: и зачем он закрывает сенечную дверь на крючок? Какой тут жулик в этакую дождливую ночь полезет, хотя их домик так же, как и стройка техникума, находится на самой окраине города. Да и знают наверняка эти мелкие воришки, что у них и поживиться-то нечем. В сенях, кроме постели, на которой в летнюю пору под одним одеялом Андрей спит с Мироном, и еще старых ведер, лопат, инструмента плотничьего и малярного, больше нет ничего. И в самом-то доме кухня и одна комната, что там взять? Правда, Мирон завел себе новый костюм, шевиотовый, пиджак и брюки навыпуск. Коричневые, с дырками, полуботинки купил. Это, между прочим, отец настоял: "Как-нибудь перебьемся, а без выходной одежки тебе, сынок, уже никак нельзя. Возраст такой". Мать вздохнула: "И Андрею справить бы не мешало". Отец усмехнулся: "Ну, Андрей еще подождет. Пусть пока Мироново донашивает". Куда денешься, у всех младших братьев судьба такая.
Нет, и на этот раз стук лишь почудился, должно быть, просто над крышей погуще прошла дождевая коса. Андрей распахнул дверь. Сквозь низко нависшие тучи слабо пробивался рассвет, двор отблескивал широкими лужицами. Андрей с удовольствием провел ступней босой ноги по скользким доскам крыльца.
"Тепло-то тепло, - подумалось ему, - да ночь кончается, а Мирона все нет. По всем расчетам, давно бы он должен вернуться. Вот-вот встанут отец с матерью, пойдут через сени во двор, сразу заметят. Спросят. А что я скажу?"
Он притворил дверь, теперь не закрывая на крючок, снял с гвоздя, вбитого в стену, свою и Миронову рабочую одежду, стеганки, которые здесь остались еще с зимних холодов, скрутил чучело и засунул под одеяло. Улегся рядышком. Мелькнула ленивая мысль: сегодня воскресенье, на работу не надо идти. И вторая мысль, неопределенная: Мирону в открытом поле и в лесочке возле озера укрыться от дождя негде, а отсиживаться где-нибудь под крышей в городе какой же смысл?
Немного сердясь на брата, так непонятно запаздывающего, он ткнул кулаком в чучело, потом примирительно проворчал: "Ладно уж" - и сразу крепко заснул.
- Андрей! Андрей!
Он открыл глаза. Было совершенно светло. И тихо. Дождь, видимо, только что перестал, капли уже не барабанили по крыше. Из приоткрытой внутренней двери пробивался какой-то вкусный запах. Это на кухне мать готовила праздничный завтрак.
Мирон торопливо сдергивал мокрую рубашку.
- Андрей, меня не хватились, что дома нет?
- Н-не знаю... Кажется, нет. - Андрей, еще оглушенный крепким сном, выталкивал из-под одеяла чучело. - Тут я вместо тебя... Давай ложись. Ты чего так задержался? Дождище всю ночь лил как из ведра.
- "Чего, чего". - Поглядывая на приоткрытую дверь, Мирон сбрасывал с себя брюки, стягивал прилипшую к телу майку, говорил свистящим шепотом. Утонул было я. Насмерть. Вот чего!
- Где? Как это? - Андрею от страха стало как-то нехорошо. О такой вполне возможной беде ночью ему и не подумалось. Ну просто тревожился, беспокоился, а брат в это время захлебывался, тонул. Надо было пойти на озеро вместе с ним. Он повторил: - Как это? Ты ведь хорошо плаваешь.
Мирон в одних трусах на крыльце выжимал сброшенную одежду. Повесил ее на веревке, всегда натянутой во дворе. Влез под одеяло.
- Только ты молчок. Никому. Мама спросит, с чего это сушится, ответим: баловались, друг друга из колодца обливали. Годится?
- Годится, - сказал Андрей. - Хочешь, я и свое что-нибудь намочу, развешу?
- Да ладно. - Мирон блаженно потягивался. - Мама поверит. Ух, а есть до чего хочется! И спать еще больше. Тащился обратно, глаза слипались.
- Так ты расскажи все же.
- А чего рассказывать? Дождь-то еще на полдороге туда меня захватил. Темень, вытяни руку - пальцев не видно! Озеро, веришь, - где оно? - по звуку лишь угадал, дождь по воде иначе, чем по земле, хлещет. Разделся, забрел выше коленей, осочка мне ноги щекочет, а куда плыть, не знаю. Помню, надо не на самую середину озера, а к бочку одному. Так это если бы днем, при свете. А тут вправо или влево этот бочок, никак сообразить не могу. Понимаешь, даже в каком именно месте я на берег озера вышел, не разберу в темноте.
- Ну и вернулся бы сразу! Обязательно тебе эти кувшинки!
Мирон оскорбленно умолк. Андрей понял, что нечаянно попал в самое больное место. Знал ведь, что кувшинки - белые лилии водяные - Мирону нужны обязательно. И надо было помочь ему. Да ведь кто же думал, что так неожиданно наползет тяжелая дождевая туча.